Антон Безмолитвенный - Ресакрализация. Фантастический роман с элементами трансцендентной эротики

И мысль его продолжала свое путешествие, раз за разом проделывая один и тот же маршрут по кругу: как пещерная ящерица, привязанная к колышку лианой…

Самой загадочной во всем этом была роль Наллики. Набрав воду и закинув шест с ведрами себе на плечи, Тобин двинулся назад к Племени, раздумывая о том, что он знает о Наллике. В памяти всплыла первая – далекая и полуосознанная – встреча с ней…

Положив мощную голову на могучие лапы, мирно посапывал пес-охранник возле входа в пещеру знахарки. Говорили, что он заколдован старой ведьмой так, что угадывает недобрые мысли о своей хозяйке по запаху входящего человека. Тобин, еще совсем маленький, дрожал, проходя мимо этого чудовища, отчаянно вцепившись в руку мамы. Наконец эта рука откинула заслоняющее вход покрывало с удивительным узором, в котором на черной поверхности причудливо переплетались светлые круги и точки.

Наллика стояла возле ступки, в которой перемалывала водоросли, и что-то пришептывала.

– А-а-а. Вот и наш головастик пожаловал, – сказала она, устремив немигающий взгляд на неожиданно осмелевшего Тобина, с любопытством оглядывающего убранство пещеры.

– Ну что ж, смотри, если интересно. Только руками ничего не трогай. А то в жабу превращу – сказала она и сипло, надтреснуто расхохоталась.

И Наллика, взяв маму под руку, удалилась, откинув другой полог, закрывавший проход во внутреннюю часть пещеры.

А Тобин все стоял как зачарованный и рассматривал помещение, в котором оказался. Висящие на стенах пучки водорослей и лиан, сушеные грибы, стоящие в странных, никогда прежде не встречавшихся ему емкостях. Ступки, ковши, разделочные инструменты. Шкурки и чучела животных, развешанные тут и там. И запах: удивительный, ни на что не похожий запах: сладковато-тонкий, будто пропитанный изнутри каким-то неземным изяществом. Вызывающий утонченные чувства и мысли, затягивающий в водоворот странных образов и смутных предчувствий…

Неожиданно Тобин очнулся и осознал, что Наллика стоит сзади и пристально смотрит на него. Тобин развернулся и едва не уткнулся лицом в живот матери. Почему-то врезался в память страх, промелькнувший в ее глазах, когда их взгляды встретились. Опасливо, стараясь не смотреть на улыбающуюся колдунью, она схватила Тобина за руку и двинулась к выходу, бормоча что-то прощально-испуганно-извиняющееся.

Когда они шли по общей территории, мама хранила напряженное молчание, не заходя ни в одну из пещер других членов Племени, что она обычно любила делать, и одергивая Тобина в ответ на любые попытки заговорить. Только после того, как они вернулись в свою пещеру и полог был задернут, мама расслабилась, опустилась на колени и внезапно разревелась.

Тобин подошел к ней и обнял за плечи.

– Мама, – сказал он, – что ты? Не плачь.

– Да – ответила она, – все хорошо. Я уже не плачу. Это не я. Это… – внезапно она осеклась, схватила его руками и порывисто прижала к себе, – обещай мне никогда не связываться с Налликой, слышишь? Никогда.

Голос ее почти срывался на крик.

– Мама, но что… – заволновался Тобин.

– Ничего. Просто не связывайся и все.

Тобин так и не узнал, что же произошло там, в пещере Наллики. Но испуганные глаза и перекошенное лицо матери убеждали лучше любых слов. Что-то скрывалось за всем этим. Он не мог доверять старой колдунье.

В дальнейшем знахарка как будто сторонилась, избегала его. За все годы взросления ему ни разу не удалось повстречаться с ней с глазу на глаз. Хотя сам Тобин всегда испытывал к интерес к колдовству…

Мелькнувшая факелом мысль оторвала Тобина от череды воспоминаний о прошлом: он вспомнил, что сегодня еще предстоит набрать зеленых и фиолетовых водорослей со дна Озера – как сказал Валдо, хранитель припасов Племени, как раз для самой Наллики.

Четырхаясь, он поставил на землю свой улов и поспешил обратно к Озеру.

Темная водная гладь встретила его ощущением холода – почти осязаемым: настолько, что тело покрывалось мурашками при одной мысли о том, что придется лезть туда снова. Но ничего не поделаешь, кроме того, он знал, что уже через минуту плавания станет тепло – и Тобин, зажав во рту специально изготовленную старым ныряльщиком трубочку для дыхания, разбежался и нырнул в глубину.

Люминесцентный гриб, которым он каждый день смазывал трубочку, худо-бедно рассеивал темноту, позволяя видеть на несколько локтей вперед. Водоросли нужного цвета, насколько он знал, росли в самом дальнем углу Озера – у подводной стены Пещеры. Через несколько минут, заполненных гребками и сосредоточенным пыхтением в трубочку, он увидел их. Здесь был целый подводный лес: зеленые и фиолетовые водоросли слегка подрагивали и переливались в блеклом, отраженном люминисцентном свете, исходящем от его палочки.