Лана Тимофеева - Хаос

Он перестал воспринимать реальность, она еще что-то бормотала. Он распустил ее волосы, огненным водопадом они рассыпались по плечам. Одежда спадала сама. Они едва касались друг друга. Бесконечность прикосновений. Ее руки рождали звездные скопления в его теле. Время остановилось. Лишь дыхание, он впитывал ее дыхание, сознание провалилось в бесконечный свет. Стон. Ее стон, огнем разливался в нем. Движение, движение, все сжалось в одну точку… Взрыв! Вселенная понеслась, разрушая покой! Свет! Обжигающий свет…

Он открыл глаза. Руах смотрела на него. На ее лице застыл благоговейный ужас, так это можно описать. Господи, какие знакомые глаза! – мысль пронеслась как молния.

Она отстранилась и села, – ты провел меня! – было непонятно, говорит она с восторгом или с досадой, – я поняла! – ее голос набирал силу, – я все поняла!!! – казалось, что это кричат небеса, – я поняла, – обессиленная она упала на сиденье.

В его жизни было много женщин, очень много, разных женщин. Но то, что произошло, нельзя назвать близостью, нельзя назвать единением. Это было больше чем соприкосновение! Это было очень, очень, очень странно, и непостижимо. Он не помнил собственно близость, казалось, что обжигающая страстью пелена упала на них и, испепелив их души, открыла солнце, и оно ослепительно засияло, обнажая падение в пустоту. Он был абсолютно опустошен. Мыслей не было. Желаний не было. И окружающая белизна начинала угнетать, хотелось закрыть глаза и погрузить в темноту покоя и дремоты.

Может, он и задремал, убаюканный мягким покачиванием лимузина. А может, и нет, может, это была лишь секунда. Время перестало играть значение. Только, когда он открыл глаза, Руах была причесана и одета. На ее лице появилось выражение восторга и полной отстраненности. Она стала совсем чужая, эта почти незнакомая, непонятная ему девушка, неизвестно откуда появившаяся в его жизни.

Он оделся, и они доехали молча. Говорить не о чем не хотелось, да и о чем?

Подняв рольшторы на окнах, они увидели, что находятся в административном центре столицы. Строения из стекла и бетона готовились поглотить, еще кое-где виднеющиеся архитектурные памятники, которые, как бы напоминали о бренности мира и еще о том, что невозможно уничтожить то, что создавалось веками. Тени прошлого живут рядом с нами и даже в нашем урбанистическом современном мире они выглядывают из закоулков, совсем неожиданно, вдруг, напоминая о том, что природа наша сложнее даже самых современных и совершенных строений.

Машина остановилась около здания в виде огромной черной стеклянной пирамиды (совершенство современной строительной мысли). Руах подвела своего спутника к крыльцу, и двери повинуясь приближению человека, услужливо раздвинулись, открывая огромную лестницу белоснежного мрамора, уходящую в ослепительно сияющую солнечную высь. Она обернулась к нему, и он подумал, что видит ее в последний раз. Сердце защемило, казалось, что чего-то он не договорил, чего-то не понял в этой девушке.

– Здесь мы с тобой расстанемся, ты сделал для меня больше, чем я могла ожидать. Я в тебя верю. Помни о времени. Что бы не случилось, это будет правильным, ты сделал свой выбор, очень давно, – ее голос тускнел, казалось, она блекнет прямо на глазах, – мне пора, иди…

Он посмотрел в проем двери, величественная лестница призывно сияла. За его спиной хлопнула дверца лимузина, и заработал мотор, это вывело его из оцепенения. Он понял, что не успел попрощаться с Руах. Глубоко вздохнув, он шагнул вперед.

Он вошел в здание. У двери стоял араб, с суровым непререкаемым лицом. Безупречно сшитый костюм темно серого цвета дополняла чалма на голове и темные очки в тонкой золотой оправе. На лацкане пиджака был приколот бейджик с надписью «Привратник».

На ломаном русском привратник спросил, – куда?

– Туда, – улыбаясь, ответил художник, махнув головой в сторону лестницы.

– К кому? – последовал следующий вопрос.

– К нему, – следовал лаконичный ответ. Он не знал куда должен попасть, поэтому отвечал то, что первым приходило на ум.

– Вам необходимо заполнить анкету, – с серьезным видом привратник подошел к маленькому столику в углу и достал из выдвижного ящика анкетный лист, и потертую шариковую ручку, которую можно купить в любом газетном киоске. Очень бережно разложил все на столике и предложил посетителю присесть.

Решив не спорить, художник присел и стал вникать в суть вопросов в анкете. Первый же вопрос поверг в легкое недоумение.