Дмитрий Вагнер - Выглядит, как безумство… Если бы не было правдой. Повесть

Брату и сестре понадобилось пройти до середины комнаты прежде чем мать оторвалась от чтения. Если и был способ выразить то, что Дэвид прочитал на ее гладком широком лице и в широко расставленных фиалковых глазах, он мог бы употребить любимую фразу, когда она распекала мужа «любившего в задумчивости пялиться в окно».

Свет горит, а дома никого нет, говорила она.

Но говоря по правде, тот кто был сейчас внутри этого гипотетического дома, не прятался, а скорее танцевал под прикрытием плотно задернутых штор.

Была и еще одна странность, не свойственная матери, которую Дэвид заметил прежде, чем нарушил молчание. Странностью была поза. Если мать носила платье, она имела привычку сидеть нога на ногу, и особенно, когда нужно было расположиться вот как сейчас, лицом к входящим.

До сих пор, так было всегда.

– Мам? – спросил Дэвид.

Мартышка высвободилась из руки брата и села на диван рядом с матерью. Миссис Бронсон поспешно закинула ногу на ногу, а подол цветастого платья поспешно натянула на колено. Она выглядела непривычно рассеянной.

– Я думала «Нейротэк» придумал историю с магазинами, как рекламную шутку. Они как будто знают про нас. Знают все.

Мама перевернула страницу и прочитала:

– Возможно у вас большая семья. Вам нужен мужчина, помощник по дому. Вам нужен партнер по шахматам и хороший собеседник. Вам или вашим детям нужен наставник и друг.

Она посмотрела на Дэвида и тот закивал против своей воли, а где-то в груди от этих слов разлилось тепло. Даже не глядя на себя в зеркало он мог бы с уверенностью сказать, что покраснел. Мать повернулась к Мартышке, на которую нельзя было смотреть без умиления – ее чистые глаза распахнулись и стали, как блюдца, а крохотная челюсть отвисла.

– Или вам не с кем играть в куклы. Совершенно случайно у нас остался последний антропоморф с универсальными навыками для всей семьи.

Миссис Бронсон подняла лицо и вздрогнула посмотрев мимо Дэвида. Отец стоял за спиной и слушал жену не проронив ни слова.

– Антропоморф восполнит все недостатки, принесет гармонию. Антропоморф – новый вид человека, недостающее звено семейного счастья.

Отец выступил в середину комнаты в красивом бежевом джемпере, цвета кофе с молоком. Он держал руку в кармане облегающих белых брюк. Чудесный аромат лосьона после бритья с нотками табака и бергамота наполнил пространство духом мрачного интеллектуального клуба.

– Недостающее звено семейного счастья. – задумчиво произнес он. – Новый друг заменит старых двух.

– Мужчина, помощник по дому. – сказала мать с той настороженностью и придыханием, будто сама не верила себе.

– Хм. – нахмурился отец, и лицо его озарила улыбка. – Почему ты думаешь, что он мужчина?

Миссис Бронсон захихикала, превратившись в одном мгновение в сидящую рядом трехлетку. Говоря по правде они и так были копией друг друга.

– Ты сам так думаешь, разве нет?

– Почему?

– Ты мог бы сказать ОНО мужчина. Или ЭТО… Или эта штука.

– Стоп. – отец поднял руку. – Антропоморф не штука. Он живой человек. Такой же как мы. И к тому же он…

– Может быть он мальчик… – сказал Дэвид.

– Ага. – мама улыбнулась, лицо ее заискрилось озорным электричеством, и тряхнула в сторону Дэвида копной тяжелых пышных волос. – Дэв тоже думает, что он мужчина… Мальчик, почему нет!

Рон Бронсон под напором трех пар глаз, словно в лучах софитов, важно прошелся по комнате и остановился у окна.

– Нет. Антропоморфы не могут быть детьми.

– Почему? – подала голос Мартышка и снова надула губки. У всех троих, Дэвида, матери и отца как по команде разгладились лица, губы тронула улыбка, одна на троих.

Миссис Бронсон притянула ее к себе и поцеловала в макушку.

Отец шумно втянул носом воздух, как делал всегда, если хотел подобрать правильные слова. Впрочем лучше было сказать, безобидные слова, безопасные для хрупкого сознания Мартышки.

Молчание напрягало. И Дэвид понял почему. На заре «Нейротэк», когда шумиха о торговле людьми только-только набирала обороты, он прочитал статью на двадцать страниц на сайте Министерства юстиции. Сейчас, когда стильный буклет «Нейротэка» словно древний газовый обогреватель накалял обстановку, Дэвид вспомнил подробности.

Вся система исполнения наказаний свелась к одному единственному приговору – «антропоморфии». На бытовой язык необычное слово переводилось, как приговор к «профессии». Процедуре подвергались исключительно взрослые, неисправимые преступники.