Надежда Стахеева - Кумпарсита

Как только кто-то самый смелый выкладывал какую-нибудь новинку из прочитанного или увиденного вчера, краснели все. А одна дама» в возрасте», хотя ей еще и полвека не исполнилось, не уставала чуть ли не ежедневно повторять:" Ой! А мы-то с дедушкой всю жизнь бутербродом прожили…". Не то хвасталась, не то сожалела – какая-то непонятная интонация у нее была.

Вспомнила я об этих разговорах, когда смотрела фильм Владимира Меньшова «Зависть богов». Да-да, тот, о котором много разговоров было: как он позволил жене в кадре оголяться, это ее грудь или дублерши, как Алентова в таком-то возрасте решилась на откровенные сцены!..

Сознаюсь, первый раз до конца не досмотрела. Второй – с интересом, без отрыва, а в третий…

А в третий – просто упивалась отношениями зрелых людей, почти сказкой в наше-то практичное время. Отношениями, в которых» слово любви не умирает, если оно сорвано с губ»…Представили, как это – " сорвано с губ»?.. И как усиление этих слов – воистину божественное танго, отрывающее от серости будней. Влюбленным было наплевать на людей в электричке, они танцевали… Пусть смотрят и завидуют! Они оторвались и воспарили над миром от полноты счастья.

Фильм показал нам нас вчерашних, с моралью ханжей, оглядывающихся по сторонам по любому поводу. Ах, как это стыдно! А что скажет по этому поводу"графиня Марья Алексеевна», вдруг осудит!.. Как это – смотреть по видику (это сейчас они, как электроутюги, в каждом доме есть, а тогда чуть ли не подпольно «из-за бугра» привозили) постельную, да еще такую бесстыжую сцену! В компании! Да при муже!!! А потом ночью отвечать на его ласки! И так, как он хочет – как тот иностранец в видике! Ну уж, дудки»! Не на таких напали. Советские женщины воспитаны в скромности, честными мужьям достались и не позволят с собой в постели обращаться, как с падшими западными кокотками!..

Раскованный и чувственный, как все французы, влюбившись в Соню, никак в толк не возьмет, почему он не может ее, комплексующую, из последних сил борющуюся с собой, со своей женской сутью, видеть. «Почему нельзя?.. Я хочу тебя видеть. Я хочу говорить с тобой!..» Французы, которые никогда не облачали свои чувства в паранджу, люди тонкие, они понимают, что искренность сиюминутна, она нужна сейчас – не завтра. Тем более что не так уж и много времени отпущено Соне с французом Всевышним. «Я не ловелас… Это не флирт. Это судьба… Я это знаю, и ты это знаешь»…

(Хорошо, что Андре играл Анатолий Лобоцкий, а не какой-нибудь суперпопулярный красавчик, затасканный по современным телесериалам.)

Да, Соня знала, что это – судьба. Андре разбудил спавшую в ней женщину. Полюбив впервые так сильно, она понимала: пропала. Испугалась себя. И не отвечала взаимностью – внешне: как, замужняя жена, супруг которой какой-никакой, а писатель! Как выразились бы деревенские мужики, девочку из себя строила. Уже и подружка Ира уговаривала ее, тоже всю жизнь бутербродом прожившую со своим писателем, завести «красивую, короткую, ни к чему не обязывающую связь», познать настоящую любовь и настоящую страсть. Ну что ей стоит раз-другой изменить мужу (который, истинно по-русски, дома ходит в майке и трениках)! Французик скоро уедет, так что никто ничего и не узнает, а на нее Соню, еще когда кто-нибудь поглядит!..

Соня сдалась. И бросила все «в топку страстей», как выразилась ее мама. Разве не бросишь, конда тебе говорят: «Я раб твоего тела»? Поднимите-ка, уважаемые дамы, кто от мужей такие слорва в жизни слышал?..Не густо получается… А муж сидит стучит себе на машинке, пьет и как бы не очень обнаруживает отсутствие жены дома.

Скажете: это же кино! Да, кино, но так достоверно отражающее нашу жизнь.

Как бы в подобной ситуации поступила, к примеру, француженка? Ну уж во всяком случае не как Соня, которая честно призналась мужу:" Я тебе изменила, первый раз в жизни. Я не хочу тебе врать. Не могу ложиться с тобой в постель». Ну разве не по-русски?!

Соне с Андре было так хорошо, что им позавидовали боги. И разлучили-развели по сторонам. Не ожидала она такого поворота событий, ведь уже и она дома объяснилась, и он написал о своей большой любви жене, выхлопотал еще полгода жизни в Москве…

Вспыхнуло – обожгло – и умертвило.

После его отъезда Соня потухла вся внутри. И не хотела жить. Недолго думая, надела пальтецо на халат, взяла полотенце – постелить, чтобы не в грязь ложиться. И пошла повторять подвиг Нюры Карениной – легла на рельсы. Впролне осознанно и целенаправленно.