Маша Трауб: Уважаемые отдыхающие!

– Рашид Камильевич меня возьмет. Не волнуйся. Не дворником, так грузчиком, – ответил он.

– Не возьмет, – ответила Галя, – он умер.

Она рассказала, что Рашид Камильевич очень быстро стал сдавать после той истории. Сидел в кабинете и смотрел в стену. И умер на своем рабочем месте, за столом. Кровоизлияние в мозг. То ли он тогда сильно испугался, то ли еще что.

Виктор кивнул. Кажется, он разучился удивляться.

– Я пойду к Артуру.

– Артур уехал. Говорят, в Москву. Ресторан пока закрыт, новые владельцы ремонт делают. Не местные. Хотят там караоке-бар открыть.

Он опять кивнул.

Сначала Виктор уехал к матери, потом в город. Регулярно присылал деньги Гале. Работал то таксистом, то еще кем-то. Домой приезжал зимой, не в сезон.

– Давай продадим эту квартиру и в город уедем, – предложил он Гале.

– Нет. Славику там хуже будет. Ему морской воздух полезен. Ты сам знаешь. Живи там, работай, а мы здесь как-нибудь. Может, еще все и изменится.

– Ничего не изменится. Уже ничего. Давай разведемся.

– Зачем?

– Чтобы ты чувствовала себя свободной.

Галя пожала плечами. Они развелись так же быстро, как поженились. Галя, разглядывая печать в паспорте, думала, неужели Виктор так ничего и не понял? Не понял того, что она никогда не будет свободной. Как и он.

Сколько прошло времени – год, два. Да нет, больше. Галя опять оказалась права. Все изменилось. Сменилась власть, пришли новые люди, а бывшие… Кто знает, куда деваются бывшие начальники?

Виктор иногда заходил к Эдуарду – выпить, посидеть. Эдик стал вроде как близким другом. Они никогда не вспоминали прошлое. Часто Эдик даже не отрывался от работы, а Виктор смотрел, как тот лепит, месит, вытирает руки тряпкой. Эдик стал местной знаменитостью. Гипсовые русалки на дачах чиновников и скульптуры садовых гномов сослужили ему хорошую службу. Эдик стал не только членом Союза художников, но и представителем власти, так сказать. Если речь шла о культуре, к ответу призывали Эдуарда. Он прекрасно выглядел – подтянутый, непьющий, спокойный. Он хорошо говорил, умел произвести впечатление. В нем чувствовалась харизма. Оказался прирожденным политиком. Эдуард возглавил комитет по культуре или что-то в этом роде. И в его ведении оказался Дом творчества, забытый, не поделенный, чудом уцелевший.

– Пойдешь туда работать? – спросил Эдик Виктора, не отрываясь от работы.

– Меня не возьмут, ты же знаешь.

– Я возьму. Директором.

– А Галя?

– Галю я уже нанял. Она будет главным администратором. Уже набирает людей.

Так Виктор вернулся в поселок. И стал директором Дома творчества. Он сменил не только статус, но и имя – его вдруг все стали называть Ильичом.

Надо сказать Гале, что появился этот Борис Михайлович, который требует подписать бумаги. И про объявившуюся вдруг Веронику сказать. Или не говорить? Хоть бы дали этот сезон доработать, а там видно будет. Светку надо в город отправить учиться.

Ильич очнулся. Он сидел за столом. Ритка смеялась, что-то рассказывала про гастроли. Что хватит, эти гастроли – последние. Наскакалась. Да и Алису пора на пенсию отправить.

– Светка, давай я тебя с собой заберу. Поехали. Тебе в столице надо учиться, – говорила Ритка. – Жить со мной будешь. У меня квартира двухкомнатная. Ну что я, тебя не прокормлю? Галь, ну хоть ты ей скажи.

– Хорошо, теть Рит, приеду, – легко согласилась Светка.

– Только в цирковое тебе поздно, – ахнула Ритка.

– Я в Строгановку хочу. Дядя Эдик меня учил. Попробую поступить.

Галя застыла с открытым ртом.

– Ну и ладненько! – обрадовалась Ритка.

Ильич подумал, что надо потянуть время с этим Борисом Михайловичем. До того как Светка уедет. Тогда он сможет и Галю отправить. Не станут же они закрывать Дом творчества в разгар сезона. А отдыхающие? Выставят их из номеров? Нет, скандалы им не нужны. Им по-тихому все надо сделать. Значит, время у него есть. А Веронике надо позвонить и сказать, чтобы не приезжала. Вот прямо завтра с утра и позвонит. Или поехать к Эдику, расспросить про этого Бориса Михайловича? Откуда он взялся, ради какой шишки старается? Эдик-то наверняка в курсе. Или вообще под дурачка сыграть? Он ведь кто? Наемный работник. Никто, значит.

Ритка долго целовалась на прощание и обнималась. Галя улыбалась.

– Все, Светка, пакуй шмотки! – кричала Ритка.

Утром следующего дня Ильич проснулся от криков. Он уснул, впервые за долгое время, и, видимо, проспал. Крики доносились с террасы. Он слышал голоса Гали, Федора. Славика не было. Ильич выскочил во двор и замер на месте. Горел один из кипарисов. Галя звонила по мобильному. Федор поливал из огнетушителя. Тетя Валя стояла с ведром воды. Все замерли, как в немой сцене – смотрели на горящий факелом кипарис. Отовсюду бежали люди. Но зайти за ворота никто не решался. Наконец слепой дядя Петя размотал шланг и медленно, не спеша, открыл кран. Из шланга ударила струя воды.