Алексей Глобальный - 25 лет назад

Саймон собрал мысли в сумбурную кучу и неуверенно выдавил первое, что пришло на ум:

– Софи…?

– Кто спрашивает?

Некое недоверие проскользнуло в голосе с обратной стороны трубки. Но это было вполне естественно. Теперь Саймон был уверен! Эти нотки знакомого голоса он не спутает ни с чем. Голос принадлежал ей. Поэтому он более уверенно ответил:

– Это Саймон, Софи!

Воцарилась неловкая и глупая пауза.

Саймон больше ничего не говорил, он ждал ответа. Наконец он его получил:

– Нет, наверное, я вас не знаю…

Следом шли какие-то объяснения, но этот холодный отказ словно оглушил парня, и последующие слова проносились мимо его ушей, вылетая из трубки пустым звуком.

Давящий ком, подкатывающий к горлу, не позволил дать ответ на услышанное. Он был сражён этим пронзительным холодом, пронесшимся сквозь километры.

Он вздохнул. Рука, державшая трубку, повисла безвольной плетью. От лица отхлынула кровь, сделав его пугающе бледным. Расфокусированный взор остановился на картине, что носила название «Моя жизнь». Никаких признаков жизни, кроме медленно выходящего из носа воздуха, больше не проявлялось. Приросшие к полу ноги превратились в нечто ватное.

Из критической безжизненной прострации Саймона вырвал раздавшийся телефонный звонок. Трубка завибрировала в руке, пробивая мелким резонансом ладонь и возвращая в безвольное тело жизнь.

Он принял звонок и, не успев ничего вымолвить, напоролся на эмоциональную речь:

– Я не знаю, откуда ты взял мой номер и зачем, но… мы должны встретиться, – тараторила Софи. – Я расскажу тебе всё, что ты только захочешь услышать. Ты должен приехать. Завтра. Ровно к полудню. Я буду ждать на площади, у фонтана, – почти шёпотом произнесла женщина, назвав город, в котором живет. – Мне пора, – и бросила трубку.

От услышанного Саймон потерял сон. Ему нужно было выспаться, чтобы утром с полными силами выдвинуться в путь. Но вместо этого провел ночь на веранде: он курил и курил, пытаясь совладать с навязчивым чувством фальшивой реальности. Он не мог принять и осознать тот факт, что скоро снова встретится с любовью всей его жизни.

***

Для Софи же звонок из прошлого стал шокирующим событием: она вздрогнула, словно тысяча импульсов прошлась волной по всему телу и напрочь отбила сон. Голос, знакомый ей с очень давних времен, она не могла спутать ни с каким другим.

При Нике она говорить не могла: не хватало еще того, чтобы он проснулся и устроил ревностный допрос.

И поэтому Софи поступила иначе: она перезвонила Саймону, но втайне, договорившись о встрече. Ей столько всего хотелось рассказать ему, стольким поделиться. И от появившейся возможности ее переполняла радость. Огонек в ее глазах, угасший за долгую и серую семейную жизнь, снова вспыхнул живым пламенем. Она не была такой возбуждённой уже давно, с тех самых пор, когда родилась Кэтти. В то же время она изнемогала от любопытства, каким стал и сам Саймон: чем увлекается, как выглядит.

Сколько же воды утекло с момента их последней встречи…

Софи с Ником уже давно в разводе. Единственная причина, по которой бывшие супруги все еще делят постель и крышу над головой, – маленькая Кэтти. Она ничего не знала о первых романах её мамы. В глазах ничего не понимающей девочки родители были идеальными, в то время как они просто-напросто разыгрывали спектакль счастливой семейной жизни.

Любовь к мужу у Софи прошла незаметно, и Ник это понимал. Но признаться в этом самому себе не мог – боялся. Софи хотела бы от него уйти, сбежать, спрятаться. Но самый страшный и, к великому ужасу, действенный инструмент манипуляции мужа – маленькая дочь. Кэтти являлась всем смыслом ее жизни, поэтому уйти она не могла.

Наступали моменты, когда Софи погружалась в столь драгоценные для нее воспоминания, прокручивая в голове встречи с Саймоном. Их давние романтические переписки… с теми эмоциями, что ее в такие моменты охватывали, не могла поделать абсолютно ничего. Тогда она понимала: все, что ее сейчас окружало, не то. Все, что она делала, совершенно противоречило ее желаниям. Люди, с которыми общалась ежедневно, ни капли ее не вдохновляли. Она чахла и увядала.

Порой Софи все равно пыталась убедить себя в том, что она любит Ника, что все в порядке и именно так, как должно быть. Но внезапно ей становилось тошно и противно от самой себя. Ее мозг будто бы отвергал эту никчемную ложь.

Софи поднимала больные темы в разговорах с Ником. Зачастую это происходило тогда, когда Ник уходил вечером из дома, возвращался поздней ночью. Совершенно пьяный. Для него алкоголь являлся некой отдушиной, в которой он находил выход из трудной ситуации с женой. Разумеется, по возвращении домой он ее только усугублял. Пока Кэтти спала, в доме за закрытой дверью в кухне родители решали спор: билась посуда, ломались стулья. Кулак Ника гремел по столу, по дверям, по стенам.