Андрей Дудко - Последователь

– Мы не хотели, – Димка снова шагнул.

– Чего идешь? Давай поговорим на расстоянии.

– Хочется кое-что показать.

Единственным, что он мне показал, была его рожа. Волосы на голове были тонкими и редкими. Под ними шелушились перхотные пласты. Широкий алый прыщ между бровей делал Димку похожим на индуску. На лиловом носу висела капля, уже на сносях.

Он поднял загорелый синий кулак и ударил меня в грудь.

Сердце сбилось с ритма, кровь столкнулась сама с собой, текущей наоборот.

– За что? – спросил я, сев на куст.

– За Мишкин забор.

Мишка был невысоким тщедушным мужичком с усталым лицом и пробором на голове. Держал целлофановую авоську с бутылками, навитую на два пальца. Из Димкиных закадык он был самым воспитанным: всю драку мирно молчал, и ни разу не плюнул в Толика, когда плевали все остальные. Я его раньше никогда не видел и о его заборе понятия не имел.

– Не надо за мой забор, – отвел Мишка интеллигентный взгляд.

– Ничего, – сказал Димка. – По справедливости. Сломали забор, надо получить. Помнишь, какой ты был злой?

– Да поставил я уже забор. Нетрудно было. Не стоит из-за меня. Из-за себя бейте.

– А расскажите и мне, – говорю. – А то я не знаю.

– Как не знаешь? – сказал Димка. – Сам поломал и не знаешь?

– Я вашего Мишку никогда не видел.

– Матери моей поломал, – расколол голосом хрипоту Мишка. – Не мне.

– Все равно не понимаю.

– Бабушка Фаня ее зовут, – сказал, который держал серьгу.

Толик лишь того и ждал, чтобы тот отвлекся. Выдернул цепочку из его расслабленной руки и спрятал в карман, после чего успокоился и сел на бумагу.

Этому никто не придал значения. Все смотрели на меня.

– Теперь помню, – говорю. – Но это вышло совершенно случайно.

– Свиней еще ножичком почикали, – вспомнил Мишка. Кажется, он начал злиться.

Топором, подумал я, но вслух не сказал.

– Точно! – рявкнул Димка. – Свиней почикали! А я забыл!

– Да за такое следует, – сказал их приятель, – казнить!

– Озверели, что ли? – говорю. – Какое казнить?

Им понравился мой испуг, даже Мишке, с которого скромность отваливалась гигантскими пластами.

– Казнить! – повторил он.

Димка от удовольствия мелко застрекотал, как хищное насекомое, сучащее лапками.

– Казнить! – раздалось из его жвал.

Если это был не сон, то уж точно и не не сон.

– Огород весь вытоптали! – Мишка приближался. – Бедную старую матушку запугали!

– Воспользовались, что ты уехал, – уверяли алкаши. – Теперь надо мстить.

Мишка взял меня за шиворот.

– Как вообще можно забираться на чужую землю и так себя вести? Рассумасшествовались, черт вас дери, ебанутые, управы на вас нет!

– Казните, но только меня одного, – говорю. – Толика нельзя.

Димка с интересом уставился на меня.

– Да это вообще не Толик виноват, – сказал он вдруг. – Это этот.

– Зачем врать? – говорю. – Ты ведь ничего не знаешь!

– Точно, мужики! Я только сейчас понял! Толик ведь обычный дурачок! Он никогда не делал ничего совсем уж сверхебанутого: ну на машину мог забраться, ну побегать как олень, а все эти поджоги и другая хуйня начались, когда к нему этот привязался.

– И впрямь, – сказали алкаши. – Толик буянил на крыше, а он снизу руководил.

– Я руководил? – говорю. – Да мне самому стыдно было!

– Слышите?! – воодушевлял Димка собутыльников, сам при этом одушевившись жарче всех. – Самому стыдно было! Какой, а!? Почему тогда лазишь за ним везде? Если стыдно?

Я посмотрел на Толика и за мной посмотрели все остальные. Весь в крови, с ухом, похожим на жалкого красного птенца, и мочкой, похожей на горланящий клюв, он сидел на бумажной куче, из которой хотел сделать огромного идиота, и безрадостно читал один из листков.

– Видите, – говорю. – Все наши встречи не похожи одна на другую.

– Ты ведь усиливаешь его болезнь, – сказал Димка. – Он вместо того, чтобы снова стать здоровым человеком, еще больше сходит с ума.

– А как иначе, – говорю, – рассмотреть, что такое сумасшествие?

Мишка не стерпел и всадил мне колено в живот. Прямо в сало. Я согнулся от боли и упал под кусты. Попытался выкарабкаться, но Мишка ударил ногой мне в грудь, и я зарылся еще больше. Он продолжил бить меня ногами по рукам и голове, и мне ничего не оставалось, как брыкаться, хоть из моего положения не было видно, куда бить.

– Получай! За забор! За маму! – шипел Мишка Прохорчик, Фанин сын.

– Не доходит до сучонка! – подбадривали алкаши.

Толику надоело смотреть на это, и он спрыгнул с бумаги.