Нонна Беспалова - В той стране

Она хотела было рассказать бабушке про этого дядьку в лесу и даже начала.

– Ты знаешь, я ведь тайком от тебя бегала одна в лес…

– Да я знала!

Перебила её бабушка и махнула рукой. Надя осеклась и замолчала. Знала! Знала об опасных прогулках и ничего ей не говорила! Может быть, бабушка и не понимала, что это опасно? Тогда детей так не опекали, как сейчас.

Одиннадцать лет маленькая Надя прожила в посёлке с бабушкой Дашей и тётей Зоей, одиннадцать лет. Она не чувствовала себя несчастной без родителей, хотя и тосковала по ним. Она знала: мама с папой обязательно заберут её в Москву, в ту другую жизнь, из которой они появлялись по воскресеньям, весёлые, нарядные, такие непохожие на жителей посёлка.

Можно ли сказать, что у неё было счастливое детство? Пожалуй, можно. Убогой обстановки вокруг себя она не замечала. Бабушка была редкой чистюлей и рукодельницей. Их комната всегда отличалась опрятностью и уютом. В квартире кроме них жили только две семьи, а на Арбате – девять семей. Но на Арбате конфликты с соседями сводились к перебранкам на кухне, а в посёлке бывало всякое.

Надежда Осиповна вспомнила ссоры с мордобоем у Тимофеевых, соседку тётю Аню, прибегавшую к бабушке прятаться от пьяного мужа, кота Барсика, черного с белой грудью и белыми лапками, которого убили чужие мальчишки, ни за что, просто потому, что проходили мимо. Неужели её родители считали, что ей в посёлке лучше или просто не хотели себя стеснять?

Когда тетя Зоя вышла замуж, молодожёны поселились в той же комнате. Бабушка проявила характер и настояла на том, чтобы Надю, уже не маленькую девочку, а любопытного подростка, взяли к родителям в город. Надя нечаянно подслушала мамин разговор с бабушкой. Мама не очень уверенно попросила.

– Может быть подержишь её ещё пару лет?

На что получила от бабушки твёрдый ответ.

– Нет, Лид. Ей здесь не место. Забирай Надю в город.

Перед отъездом тётя Зоя сшила Наде сарафан из синего ситца в мелкий цветочек. В том году у Нади начались месячные, стала заметной грудь, она стеснялась себя и своего изменившегося тела. Сарафан тётя Зоя сшила по взрослой выкройке, приталенный, расклешённый к низу, на лямочках, с голыми плечами. Надя с утра надела этот сарафан и не решалась выйти на улицу, но бабушка дала ей в руки бидон и деньги и велела сходить за молоком. В соседний магазин привозили с утра разливное молоко, надо было успеть «до обеда», к обеду молоко, обычно, заканчивалось. Надя шла вдоль дома, её окликнули. На лавочке сидел Юрка Волков.

– Надя, иди сюда.

Надя подошла. Юрка этой осенью должен был уйти в армию.

– Садись, посиди со мной.

Надя посмотрела в Юркины зелёные звериные глаза и испугалась. Не так сильно, как тогда в лесу, но похоже.

– Не, Юр, мне за молоком надо идти.

И она пошла прочь, чувствуя спиной его взгляд. В этот момент Надя отчётливо поняла: ничего уже не будет по-прежнему. Детство прошло. Она выросла. « В одном Денис был прав », – мысленно согласилась Надежда Осиповна. « Учиться мне следовало бы в Москве ».

Со встречи с Денисом началась её взрослая жизнь. Они познакомились в институте, на первом курсе. До поступления Надя уже четыре года жила в Москве с родителями. То, о чём она мечтала, как о самом большом счастье, первое время обернулось настоящим кошмаром. После её сельской вольницы она попала в обстановку бесконечных ограничений, «этого не делай», «туда не ходи». Оказалось, она не знает массы элементарных вещей, необходимых для жизни в городе, в большом городе. Она не умела зажигать газовую плиту, правильно чистить зубы, следить за одеждой, ездить в метро. Она не умела стирать, мыть полы и готовить – это всегда делала бабушка. Мама и представить себе не могла, что она выросла такой неумехой! Надя быстро всему научилась, но мама всё равно смотрела на неё недоверчиво и раздражалась из-за любого пустяка. Постепенно они притёрлись друг к другу – стеснённые большим ребёнком родители и обескураженная Надя. Она хорошо училась, ничего у родителей не просила, главное – они жили вместе. В их квартире стояли два шкафа набитые книгами – и Надя читала, читала запоем.

«Я несправедлива к своей матери. Всё-таки мама старалась что-то сделать из того дичка, которым я выросла среди поселковых ребят. Мы с ней вместе собирали репродукции с картин из журнала „Огонёк“. Наша библиотека, большая отборная библиотека – результат её труда. Мама водила меня на выставки, в музеи. Помню, как отец ворчал, стоя в длинной очереди в Музей изящных искусств. Только благодаря маме я попала на ту знаменитую выставку в Манеже, где потом Хрущёв всех художников обозвал „педерасами“. Я помню, когда я сказала Андрею, что была на этой выставке и хорошо её помню, я явно выросла в его глазах. Мама водила меня в Большой на „Лебединое озеро“ и „Спящую красавицу“. Как она умудрилась достать билеты в Большой? А на концерт Муслима Магомаева? Он тогда только приехал со стажировки в Италии. Мне было четырнадцать и я в него влюбилась. Целовала экран телевизора, когда он выступал, дурочка! Попасть на его концерты было невозможно. Мама смогла. Как? Кто ей помог? Что я вообще знаю о своей матери? Очень мало».