Александр Мирошниченко - Он и Она. Я научу тебя летать

Кто-то с задних рядов выкрикнул, что до второго курса осталось всего полгода, на что грозный офицер, выискивая глазами смельчака, отчеканил:

– А особо умные могут и через три года после службы в военно-морском флоте попасть на второй курс.

Вечером в зале не появились только те, кто имел освобождение от воинской службы. Поэтому парней оказалось даже больше девушек, о чём вслух не преминула заметить староста курса. Парни, увидев учителя танцев – стройную брюнетку с большими карими глазами в облегающем платье, – вдруг резко не захотели покидать ненавистные ещё минуту назад уроки танцев.

– Меня зовут Маргарита Игоревна, – обладательница стройной фигуры и больших миндалевидных глаз в арсенале имела ещё и приятный голос. – Я – хореограф.

Она пересчитала взглядом присутствующих и обратилась к старосте:

– Всё сходится. Мне тоже нужен партнёр.

И приосанились будущие танцоры от перспективы прикоснуться к точёной фигурке в танце, а может, и после – как знать. А объект вожделения одной половины присутствующих и ревности – другой расхаживала перед ними, грациозно покачивая узкими бёдрами и рассказывая о том, чем они будут заниматься. О танце. В финале она поинтересовалась, с изучения какого танца всем хотелось бы начать. Перечисляя названия, она слегка схематично, но весьма эффектно демонстрировала основные элементы, чем отвлекала парней от мыслительного процесса – так привлекательно она это делала. Девушки в это время стеснялись своим думам и желаниям, поскольку фантазировали о более интимных ритмах и движениях.

Когда учитель дошла до польки, у Ивана сорвалось:

– Только не полька!

Хореограф была далеко от Ивана, но услышала, а потому приблизилась. Уже в каждом её шаге можно было прочитать заинтересованность. Она остановилась напротив единственного, кто озвучил хоть какое-то мнение, и сначала одновременным движением головы и руки, а потом ещё и голосом попросила растолковать столь категоричное неприятие этого прелестного танца. Иван смешался, не ожидая общего внимания и необходимости объясняться, облизал в момент пересохшие губы и выпалил первое, что пришло в голову:

– Я хочу танго.

Блеск глаз, взлет бровей, наклон головы – все в ней выдавало очередную волну интереса. Оценив смелость молодого человека, хореограф громко его похвалила, обвела взглядом всех студентов и, ткнув пальцем в грудь Ивана, констатировала:

– Значит, будет танго. Думаю, мы растопим декабрьские сугробы аргентинским темпераментом и русской страстью, – глядя уже на Ивана, озвучила то, что в минуту превратило мечты многих в этом зале в прах. – А ты будешь моим партнёром.

В конце занятий заявился военрук. Большой, статный, в военной форме, он по-хозяйски приобнял ту, кого желали все мужчины танцевального кружка, показывая, кто на самом деле обладает этой жемчужиной, и утрировано громко спросил жену:

– Нареканий к личному составу нет? А то мы здесь быстро порядок наведём.

Хореограф съёжилась в его объятиях, но твёрдо, хоть и тихо, прошептала:

– Сюда в ботинках – нельзя. Это ведь танцевальный зал.

После этих слов военный человек сделался только ещё более грозным к «личному составу», похлопал по плечу супругу, развернулся и почти строевым шагом покинул помещение.

– Сегодня в парах не работаем, – расправив плечи, будто скидывая руку, только что лежавшую на ней, сообщила ни на кого не глядя учитель танцев, – разучим только шаг.

Сказать, что прогресса в постижении тайн этого страстного, требующего искры и даже пламени, танца у Ивана не было – не совсем верно. Он старательно учил и выполнял предлагаемые движения и связки. Усердие и дополнительные тренировки в маленькой комнате общежития давали результат, но партнёр и хореограф всё равно была категорически недовольна.

– Страсть, Иван, где страсть? – когда говорила, а когда кричала она красному от напряжения и от выговоров ученику, – Нет страсти, нет танго!

И это на фоне других студентов, у которых получалось не лучше. Но она не с ними танцевала. Если у тех недостаточно страсти, то виноваты их забитые и неумелые кулёмы, которые с ними танцевали. А у Ивана партнёршей была ОНА. Значит, он просто обязан был проникнуться глубинным смыслом этого, нет – не танца, а действа, что зовётся танго. Даже лёд тает под лучами солнца, а в ней не высвобожденной энергии куда больше, чем в этом небольшом жёлто-белом пятнышке на небосводе. И вот всю эту мощь, которая не реализована в её личных взаимоотношениях с мужем, она выплёскивала на паркете. Не существовало такого «айсберга», который её одержимость не способна была растопить. Её внутреннего горения хватит для того, чтобы растопить пусть и большую, но всего-навсего льдинку. Этот вызов – уже вопрос профессионального честолюбия. Танго лишь тогда можно назвать танго, когда столкновение страстей и темпераментов достигает максимального накала, при котором любое движение партнёров, любой взгляд, не говоря уже про прикосновение, создают, а потом швыряют во все стороны такое количество энергии, что всё пространство вокруг танцующих искрит, грозя воспламенить любой предмет, оказавшийся рядом.