Илья Гуглин - Как я учил English. Избранные рассказы об Америке

Наконец я у цели. До вожделенной шаланды осталось всего ничего. Даже видны люди на борту – человек пять. Точно. Два мальчика, примерно моего возраста, и трое помладше.

Сначала хотел как-нибудь ухватиться за эту посудину. Но это оказалось непросто. Сидящие в лодке старшие всем своим видом и жестами говорили, что моё присутствие на их «суверенной территории» крайне нежелательно. Я пытался как-то попросить, объяснить им, что мне нужно слегка отдохнуть. Но в ответ получал только удары веслом по пальцам. Видя, что с этой шпаной мне не удастся заключить джентльменское соглашение, пару раз попытался прорваться в лодку силой. Но каждый раз, когда удавалось перевалиться через борт, а это было тоже нелегко, младшие поднимали истошный вопль, а старшие, эти юные бандюги, набрасывались на меня и сталкивали обратно в море. Что толкало этих потенциальных несовершеннолетних преступников с таким ожесточением набрасываться на меня? Может быть, они занимались незаконным ловом какой-нибудь тюльки? Контрабанду следует исключить – море не то!

И всё-таки я везучий человек. Если бы мне удалось забраться на эту проклятую шаланду после столь ожесточенной борьбы, трудно сказать, как бы я поступил с этими недоносками. Наверно, вышвырнул бы всех к чёртовой матери. Вот уж тогда точно перевели бы меня из одного лагеря в другой!

Думал ли я об этом, когда плыл обратно к берегу? Скорей всего, нет. Был только один вопрос: доплыву или нет? Сказать, что силы были на исходе, или они покидали меня, было бы большим преувеличением. Сил не было никаких. Кажется, я даже не плыл, а только как-то барахтался, впадая время от времени в полуобморочное состояние. А когда, наконец, почувствовал дно под ногами, то и вовсе потерял сознание, хлебнул в последний раз соленой водички и как-то выполз на берег.

Что было дальше? Ничего хорошего. Помню только, что на меня кричали все – одновременно и по очереди. «Ты хотя бы понимаешь, что было бы (очевидно, с нами) если бы ты утонул? Ты подумал своей тупой башкой?» И так далее, и тому подобное… Ничего не оставалось делать, как только втянуть свою тупую башку в плечи и мечтать о том времени, когда можно будет в подобных ситуациях щёлкнуть выключателем и отключиться от нравоучений этих «очень взрослых» начальников. Что поделаешь, если я «ну очень не люблю, когда на меня кричат»? В такие моменты становлюсь как ёжик. Нет, ёжик слишком пушистый. Скорее – как дикобраз, у него, по крайней мере, колючки достойной величины.

Зато среди сверстников стал героем. Мой авторитет, завоёванный столь необычным путём, был неоспорим. А моё мнение для всех окружающих было вне критики. Однако я не стал заводилой всяческих мелких проказ. Больше того, нормальное воспитание выработало во мне высокое чувство справедливости, и я очень переживал, когда кто-либо из старших пытался свалить на меня чужие грехи. А этого добра было немало.

Помню, как однажды меня разбудили громкие крики и хохот. На одной из кроватей мальчик истошно кричал и махал ногами. Остальные просто покатывались от смеха. Оказалось, наши шкодники воткнули бедолаге между пальцев ног бумажки и подожгли. Как ни странно, но такая, если можно так сказать, шутка даже имела свое название – велосипед. Трудно понять, отчего у подростков возникает чувство неприязни к слабому. То ли он не мог постоять за себя, то ли был из слишком интеллигентной семьи. А может быть, в соответствии с биологическим законом Реми Шовена, особи альфа, бета и т. д. стараются подавить те особи, рейтинг которых определяется последними буквами греческого алфавита? Как бы то ни было, шишки достались мне…

– Как это ты не знаешь, кто это сделал? Если не знаешь, значит, сделал сам! – кричала на меня директорша лагеря.

Железная логика в устах твердокаменной леди.

– Если не ты, тогда почему ты первый бросился с подушкой гасить огонь? Видно, чувствовал свою вину!

И так далее, и тому подобное…

Не нравилась она мне, да и слово «директорша» тоже. Директорша… Слово, шершавое, как рашпиль, шипящее, как змея… «Директриса» лучше. Что-то такое лёгкое, воздушное, пушистое… Аристократическое: ди-рек-три-са. Но к нашей мегере оно никак не подходило. Она и в этой школе была директоршей. Говорили, даже райком партии у неё ходит по струнке. Райкомом, как мне казалось тогда, звали другого хмурого дядю. И был он чуточку, ну самую малость, добрей нашей директорши. Может быть, потому что находился далеко.

Однако вернёмся к моему авторитету. Говорят, что если в начале индийского фильма на стене висит ружье, то в конце фильма оно обязательно запоёт и запляшет. Таков закон жанра. Точно так же и с авторитетом. Где-то когда-то он должен был сыграть свою роль…