Мое заветное желание звучало банально: получить от жизни свою прекрасную историю. Волшебную сказку наяву. Ведь когда ты мечтаешь, зачем в чем-то себя ограничивать? В своих мечтах можно ни в чем себе не отказывая, добираться до любых звездных высот, не правда ли?
Да… Я мечтала о звездах. Доверяла лишь этим далеким и прекрасным мерцающим на небе лампочкам, к которым улетала в своих упоительных девичьих грезах. Но я не верила ни в теплоту взглядов, ни в сладкие речи, произнесенные располагающим тоном, ни в слишком уж открытые улыбки, ни в сильные дружеские рукопожатия. Я могла делать вид, что податливо вверяюсь кому-то. Но всегда была начеку, на стороже. Наивность была мне абсолютно не присуща.
– Ты сделала все домашние задания? – строго спрашивал меня отец, если рано возвращался с работы домой.
– Да, все уже сделано! Точно тебе говорю. Ты что, не веришь своей дочурочке? – беззаботно отвечала я.
– Доверяй, но проверяй! А затем – перепроверяй, – твердил мне папа в ответ. И легонько щелкал пальцем по носу.
Мне приходилось снова открывать свой портфель. Доставать тетрадки и дневник. И показывать мои домашние уроки.
Как правило, папа всегда находил недочеты и, указывая на них, заставлял переделывать. Снова и снова. До тех пор, пока придраться было уже не к чему.
Ответы переписывались. Уравнения перерешивались. Схемы дорисовывались. Стихи доучивались и отлетали от зубов без заминок. Теоремы доказывались без запинок.
– Никогда ни в чем нельзя быть уверенной на сто процентов. Всегда имеет место быть определенный процент погрешности, малышка. В большей или меньшей степени, но он есть. И его всегда надо учитывать и держать в голове, – резюмировал отец.
Он был прав. Я соглашалась и фиксировала в памяти его слова.
“Доверяй, но проверяй. А затем – перепроверяй”, – вот чему учил меня мой папа. И часто добавлял: “Иначе однажды можешь влипнуть в какую-нибудь нехорошую историю, детка!”.
Да. Я всегда была не по годам… Может поэтому мне и прилетело от судьбы – больно-пребольно и не по годам много-премного? Может кто-то там сверху взглянул на меня и загорелся желанием узнать: “Вот эта молоденькая девица, которая слишком уж не по годам …, интересно, стерпит ли она то, что мы ей приготовили? Давайте-ка обрушим на нее огромную лавину. И посмотрим: выдержит ли? Переживет? Выберется из-под этого катастрофического потока? Или останется внутри?”.
Ого, как же много вопросов, не правда ли? Большое количество непростых вопросов для одной хрупкой девочки, которая не по годам…
Мне было почти девятнадцать лет, когда ко мне вернулся тот противный, липкий страх. Страх, который на этот раз прилип ко мне надолго и я уже не смогла, как в детстве, одним махом смыть его в ванной комнате, включив обжигающе-горячую воду.
В один момент – (как же все-таки всего один текущий момент может перечеркнуть, перелицевать и испоганить жизнь, наполнив ее навсегда ужасными воспоминаниями и непоправимыми, а от того и безусловно – жуткими бедами!) – моя жизнь изменилась.
В какой-то мизерный временной промежуток, в злосчастный миг я потеряла всех, кто мне был дорог. Словно кто-то бездушно нажал на маленькую кнопочку и отключил одним махом всех, кто меня любил. Всех, кого любила я.
Мама и папа забрали бабушку с дачи. На обратном пути в них врезалась огромная грузовая машина. ”Доверяй, но проверяй”, – папины слова, но за других ведь не проверишь. Я знаю, пап, ты ехал осторожно и постоянно перепроверял дорогу, смотря в зеркала заднего вида. Но водителя-лихача на большом грузовике никак не предусмотришь и не проверишь.
Удар был сильным, нашу маленькую машинку развернуло и из багажника высыпался весь садовый урожай. По пыльному асфальту багровыми точками рассыпалась вишня, – в то лето ее было очень много и мы с бабушкой планировали вечером наварить варенья, а мама с утра замесила тесто для вишневого пирога.
С тех пор я ненавидела вишню. И терпеть не могла пироги с вишневой начинкой. К горлу подкатывала отвратительная тошнота при одном только виде этой темно-красной ягоды.
Я осталась совершенно одна. Внезапно и коварно моя судьба сыграла со мной злую шутку: получи, мол, девочка, удар под дых, от которого не спрятаться не скрыться. Получила? Ну а теперь давай-ка посмотрим, как ты справишься.
Несправедливость, вызывающая единственный вопрос: "За что?". Этот психологический удар, я страстно хотела поменять на другой, физический – тот самый, от которого больно-пребольно и вишни в разные стороны. Как же я хотела оказаться в той машине и умереть вместе со всеми, чтобы не чувствовать эту раздирающую боль внутри и отчаянную безысходность! Чтобы перестать думать, перестать скулить в подушку. Чтобы перестать жить.
Читать дальше