Александр Нелидов - Билет на удачу

Мужчины, как и весь зал, вдруг одновременно перекинули свой взгляд на окно. Точно какой-то гигант после глубокого вдоха со свистом выдохнул и снежная волна махом разнеслась по округе.

– Кажется, мы здесь подзадержимся, – предположил Форсайт.

И словно в подтверждение его слов за окном со свистом прокатилась очередная белая волна. Форсайт испуганно, что никак не вязалось с его внешним видом, быстро перекрестился и что-то так же быстро пробубнил себе под нос. Ощепкин сопроводил весь процесс в недоумении и с приподнятой одной бровью. Он хотел уже что-то промолвить, его губы раскрылись, хотя он сам не знал, что можно сказать на подобный жест, но здоровяк его опередил.

– Не берите в голову, – Форсайт точно так же махнул пренебрежительно рукой, как и в прошлый раз, хотя теперь это выглядело уже не так убедительно.

– Тем не менее я не могу долго засиживаться с вами, – возразил здоровяку Ощепкин. – Мне завтра рано вставать.

Ощепкин почувствовал, как слабая, едва различимая, но все же уловимая в него вселилась уверенность. Он поел, согрелся, и оттого он и ощутил прилив сил, что придал ему на короткое время решительность. Он не желал выкладывать все карты на стол, сначала ему надо было выслушать все, что скажет Форсайт, и только затем наверняка бить самым старшим козырем весь его сомнительный на победу расклад.

– Итак, зачем вы задали два года назад тот вопрос? – Ощепкин на груди скрестил руки, а под столом ноги. Он максимально закрылся от Форсайта, лишь глаза его были устремлены вперед и подсказывали собеседнику, что его слушают внимательно.

– Вы верите в чудеса? – прозвучал из уст здоровяка весьма странный вопрос.

– Нет, – без раздумий ответил Ощепкин.

– Вот и я не верил примерно два года назад. Но потом… – Форсайт заерзал на стуле, тот истошно заскрипел. Казалось, еще немного – и ножки подломятся под массивной тушей, но мужчина вовремя угомонился и замер. Его пальцы были скрещены и опущены на край стола. Он смотрел на электрическую свечу, что украшала собой светильник, справа стоящий на столе, и собирался с мыслями.

– Но потом, – он с улыбкой пожал плечами, – поверил. Благодаря вашей матушке я стал тем, кем сейчас являюсь.

– И кем же вы являетесь?

– Ну, допустим, это заведение мое, – он обвел руками помещение и вернул их обратно – скрещенными на край стола. – Потому я и настоял на том, чтобы здесь увидеться, и потому я вас угощаю.

– Неожиданно, – только и смог выговорить Ощепкин. Такой западни он не ожидал. Что ж, Форсайт начал его опережать, думал он, но это лишь завязка их беседы, и засчитывать победу пока что рано.

– Хорошо, продолжил Ощепкин, – но как она вам помогла? Вы не могли с ней тогда видеться. Совсем!

– Я понимаю, Ощепкин, – здоровяк расплылся в улыбке, – но я попросил у нее помощи. И, представляете, она помогла.

Проездной билет

– Скажите, Ощепкин, вас когда-нибудь посещала такая мысль, будто вы находитесь не на своем месте?

Ощепкин промолчал и лишь молча развел руками.

– А вот у меня была такая мысль.

– Если вы не на своем месте, уйдите с этого места. Кажется, все просто, – объяснил Ощепкин. – Я всю жизнь преподаю, и, несмотря на мои скромные доходы, меня устраивает моя работа.

– А помимо работы?

– Я везде там, где должен быть, – сухо и решительно ответил Ощепкин.

– Это хорошая жизненная позиция, – Форсайт усмехнулся. – Но на самом деле таким способом, как мне кажется, вы только бежите от своих проблем. Не думаю, что вы живете счастливо, когда каждый месяц то и дело думаете, как бы дожить до следующей получки. Я часто встречал подобных персонажей и видел, с каким презрением от зависти они смотрят на таких, как я – обеспеченных и самодостаточных.

– Я верну вам деньги за ужин, – все с той же сухостью произнес учитель.

– Ощепкин, да бросьте этот цирк! Я не пытаюсь вас унизить. Скажите, кого будет устраивать работа, из-за которой он недоедает. Причем «недоедает» во всем, – Форсайт собрал руку в кулак и при перечислении принялся разгибать один палец за другим, – в еде, в одежде, в женщинах, в развлечениях. Автомобиля, я полагаю, у вас нет? В автомобилях. Как минимум пять пунктов.

Ладонью вперед кулак полностью раскрылся. Ощепкин завороженно смотрел на вычурные линии ладони и про себя соглашался с Форсайтом, но молчал. Он не желал показывать свое поражение. Но Форсайт, пристально изучая своего собеседника, заметил в нем резко накатившее уныние из-за правды, с которой пришлось все-таки столкнуться.