Эльвира Абдулова - Родные узы

Тетя подарила Асе много других незабываемых воспоминаний, но чем старше становилась Ася, тем больше ее занимала природа конфликта родных сестер. Она пыталась и не могла понять, неужели тот самый незначительный спор, в связи с разделом скромного родительского имущества привел к столь продолжительной и затяжной войне? Ей представлялось, что за официальной версией должно скрываться что-то другое, тайное, страшное, недоступное, о котором сестры намеренно не упоминают. Ей, к своим двадцати, тридцати, сорока годам, уже большой и начитанной девочке, официальная версия представлялась неубедительной, и ее богатое воображение рисовало что-то темное и постыдное, явившееся истинным источником сестринских разногласий. А если этого серьезного не было, то что тогда могло произойти между ними? Что тогда могло разлучить двух самых близких людей на долгие двадцать пять лет?!?

К большой радости племянницы, тетя к моменту их воссоединения была активна, бодра и сохранила ясность ума. Они часами обсуждали то, что упустили за прошедшую четверть века, вспоминали прошлое, Асино детство, забавные и курьезные события, переросшие в семейные легенды, и им обеим было сложно соединить их сегодняшних с теми образами, что они хранили долгие годы в памяти. Ната помнила Асю пятнадцатилетней девушкой, племянница тетю – в пятьдесят с небольшим лет. Всегда сдержанно, но элегантно одетую, в тяжелом пальто с меховым воротником, в обязательной фетровой шляпе и кожаных перчатках. Слегка полноватую, – это ей очень шло – уверенную и спокойную. Мама говорила, что уверенность ей придает солидный муж при хорошей должности и маленькая, но все же уютная квартира в центре города. Иногда, если быть до конца честной, Ася смотрела на тетю мамиными глазами, хотя очень ее любила, и, будучи восемь-десять-пятнадцать лет от роду, соглашалась: действительно, от чего ей не быть уверенной и счастливой? Все ведь к этому подталкивает, жизнь ей улыбается, делает приятные сюрпризы, благоволит и раскланивается. Это было тогда, когда мама для Аси была и царь, и Бог. Потом, с годами, пришло понимание, что все совсем не так просто, как кажется, есть и оборотная сторона этой гладкой, отполированной монеты.

Мама не любила возвращаться в прошлое – тетя, наоборот, делала это с большой охотой. Вероятно потому, что в то время она была счастлива. К моменту встречи с племянницей тетя уже похоронила мужа, и теперь обе сестры сравнялись в своем статусе – обе вдовствовали. Каждая из них, впрочем, шла по-своему к вечной жизни, по-разному они и несли свое вдовство. Ната вспоминала мужа тепло, их семейную жизнь – как золотые годы, мама предпочитала не упоминать свое замужество вовсе. Их с папой семейная жизнь была недолгой, в три с небольшим года, его смерть мама до сих пор воспринимала как предательство, будто он сам, по своей доброй воле, ушел в мир иной, капитулировал, оставив на поле боя жену с годовалым ребенком на руках. Ася этого понять не могла. Образ отца не то, чтобы тускнел с годами – он никогда не отличался живостью. Не было ни рассказов о папиных привычках, о его привязанностях и достоинствах, ни семейных шуток, ни прибауток, ни истории родительского знакомства – не было ничего. Мать признавала, что отец был человеком хорошим, уважаемым, что поначалу они друг к другу долго притирались, а потом зажили хорошо, но продолжалось это недолго. Ася, по ее мнению, спокойствием и скрытностью пошла в отца, также от него дочери досталась любовь к чтению, которую мать никогда не разделяла. Вот, пожалуй, и все. Мама любила подчеркивать, что они с Асей совершенно разные, и ставила ей это в укор. Все, что их разделяло, дочь унаследовала от отца, и мать это очень сердило.

Ася отчаянно пыталась собрать отцовский портрет по фрагментам. Безусловно, тетя и старший брат, еще помнивший ее отца, рассказали ей за эти пять лет больше, чем мама за всю жизнь. Мужья сестер, оказывается, дружили. Лучшими друзьями, конечно, не были, они занимали разные ступени в обществе, но встречались охотно, распивали чай, играли в нарды в дедушкином саду, пили пиво из огромных трехлитровых банок. За эти рассказы Ася была тете очень благодарна.

Когда племянница преодолела пятьсот километров и увиделась с тетей, Ася обнаружила, что старились сестры тоже по-разному. Из женщины в самом соку, ступавшей величаво, Ната превратилась в миниатюрную суетливую старушку. Ушла темнота волос, от бывшей брюнетки не осталось ни следа, короткие седые волосы, укороченные брючки и тонкая маечка школьницы – все так отличалось от воспоминаний, что носила в себе долгие года Асенька. В любом случае, Ната старилась в направлении благородного мрамора с прожилками, и в ее морщинах была своя прелесть, чувствовалось тепло, энергия, жизнь. Мама носила пышную прическу, не позволяла пробиться на свободу ни одному седому волоску, не забывала посещать салоны красоты, одевалась в свои семьдесят с хвостиком по-молодежному дерзко: туфли на каблуках, модная одежда, макияж. Она все еще получала комплименты от мужчин и неодобрительные взгляды от соседок, охраняющих бдительным взглядом подъезд от посторонних посетителей. Им она казалась легкомысленной: за внуками не присматривала, варенье не варила, в огороде не то, что не копалась, она его просто не имела, ну а каблуки и модная одежда вообще разделяли их настолько, что мама старушек, которые были ее ровесницами, открыто презирала, а они отвечали на ее сдержанные приветствия холодным, ничего не значащим кивком. Мама сопротивлялась ходу времени и всячески поддерживала себя с помощью хорошего питания, правильного режима дня и регулярного посещения парикмахерской. Раз в полгода мама ложилась в больницу: лечила гипертонию и сдавала все необходимые анализы. Шла, как на вторую работу, по-хозяйски несла приготовленную сумку и просила любимую палату. Ей хотелось жить хорошо, вкусно есть, эффектно одеваться и ступать с достоинством – так она и делала.