Стефани Кейт Стром - Кэти Кин. Беспокойные сердца

– Да, Джози, я в курсе. Не стоит читать мне брошюру музея «Мотаун».

– Я и не хочу в музей. Я имею в виду, может быть завтра, – исправилась я, – но сегодня мне хочется послушать живую музыку. Посмотреть, кто станет следующей Мэри Уэллс.

– Не уверен, что это хорошая идея. – Папа медленно покачал головой, и у меня остановилось сердце. Правда, мне восемнадцать – формально я уже взрослая, – но это его шоу и его правила. Я быстро поняла, что гастроли – это мир Майлза Маккоя, и все остальные просто живут в нем. – Бродить по незнакомому городу ночью: звучит так, будто бы ты напрашиваешься на неприятности.

– Пап, я выросла в Ривердэйле . – Я не удержалась и закатила глаза.

– В предместье столицы убийств. В самом очаровательном пристанище серийных убийц, похитителей органов и банд наркоторговцев, которое вы когда-либо видели. В месте, где тебя ожидают неприятности, напрашиваешься ты на них или нет, – проворчал папа в ответ.

– Ты был со мной, когда Попа подстрелили! Ты сам видел! Думаю, что справлюсь с Детройтом.

– Как бы то ни было… – Музыкант на разогреве завершил выступление и сделал изящный поклон под одобрительные аплодисменты публики. Шум трех тысяч хлопающих людей звучал хорошо . – Даже если ты не нарвешься на неприятности в масках гремлинов.

– Горгулий, – перебила я. – Полагаю, такое возможно только в Ривердэйле. К тому же, все это случилось два года назад.

– Не думаю, что это хорошая идея, – подытожил папа. – Теперь, когда ты профессионал, ты должна вести себя соответствующе. Забота о себе – твой приоритет номер один, хоть иногда это и значит, что ты упускаешь все самое интересное. Ложишься спать пораньше. Бережешь свой голос. Отдыхаешь. Та к что ты можешь стать следующей Мэри Уэллс.

– Может, хотя бы завтра утром сходим в музей «Мотаун»? – спросила я, когда ведущий вернулся на сцену, чтобы представить папу.

– Нет времени. – Папа расправил плечи, нацепил на лицо чарующую сценическую улыбку. – Мы должны отправиться в путь пораньше, чтобы в Толедо успеть подготовиться к завтрашнему выступлению. Местная команда печально известна своей привередливостью в отношении саундтреков.

– А вот и он, человек, которого вы ждали… Мистер Майлз Маккой!

Ведущий махнул рукой в нашу сторону, где мы стояли за кулисами, и папа вышел, широко улыбаясь и махая толпе, которая приветствовала его ревом. И вот что я скажу про фанатов джаза в Детройте: они не были тихими.

Папа сел за пианино, аккуратно откинув назад полы пиджака. Несколько человек в толпе завопили, когда он сыграл несколько аккордов, затем пару арпеджио. Я практически ощутила довольный вздох зала, когда аккорды перешли к началу «В сентиментальном настроении» Дюка Эллингтона [27] Американский руководитель джаз-оркестра, джазовый композитор, аранжировщик и пианист. Один из наиболее известных джазовых музыкантов XX века. . Папа часто начинал шоу в одиночестве за роялем, играя эту песню. Это было одно из его любимых произведений.

Слушая его игру, порой я вспоминала, как они с мамой находились вместе дома, счастливые, когда я была совсем маленькой. Мне припомнилось, как папа играл эту песню. Мама положила руку ему на плечо, увлекла от рояля, чтобы они могли потанцевать. Папа напевал мелодию своим богатым баритоном, пока они покачивались взад-вперед.

Интересно, как там мама? Поначалу было приятно отдохнуть от Сиерры Маккой и ее бесконечных ожиданий совершенства, но я скучала по ней. По крайней мере, я могла быть уверена, что мистер Келлер хорошо о ней заботится. И ей, наверное, нравилось командовать Кевином, пока он не уехал в колледж.

Кевин… он был так занят учебой, а я гастролями, что мы почти не разговаривали. Я понятия не имела о его планах. Я сделала мысленную заметку написать своему любимому сводному брату после выступления. С тех пор как я уехала в турне, я не разговаривала ни с кем из Ривердэйла. Мой мир стал намного больше – в том смысле, что я каждую ночь находилась в другом городе, и все они были для меня новыми, – но в некотором смысле он также стал намного меньше. Он сузился до сцены, мотелей и фургона, который вез нас от города к городу, и иногда было трудно вспомнить, что мир дома продолжал вращаться без меня.

Публика разразилась аплодисментами. Как только все стихло, папа пустился в свою сценическую болтовню. Отец был на редкость жестким и требовательным человеком, и меня всегда удивляло, насколько расслабленным и непринужденным он казался на сцене, как будто непринужденно болтал с тремя тысячами своих самых близких друзей. Но, с другой стороны, за микрофоном он всегда чувствовал себя на редкость превосходно.