Виктор Кабакин - Когда сосна плачет

Снова телефонный звонок. В этот раз звонил напарник Мародина и его самое доверенное лицо – Андрей Подавалов.

– Сережа, сначала сообщаю тебе радостную весть. Бывший институт, в котором ты когда-то работал, присвоил тебе почетное звание профессора и доктора наук. Официальная бумага находится у меня.

– Понятно, – усмехнулся Мародин. – Значит, сидят без денег. Вышли им полмиллиона и поблагодари от моего имени. Только перед тем, как перевести деньги, проследи за тем, чтобы они уволили некоего Лужина. Омерзительный тип. Справедливость должна быть восстановлена.

– Заметано. И еще, Сергей, – Подавалов чуть замялся. – Вторая весть не такая радостная: твоя жена о тебе не забывает. Помнишь, я об этом тебя предупреждал.

– Что ей надо? – спросил Мародин.

– Собственно, к нам обратился ее адвокат из Америки. Он от имени твоей благоверной подает в суд на алименты и раздел имущества. Поскольку ты с ней официально не развелся, то по закону она может претендовать на половину твоего состояния.

– Пусть подает, – снова усмехнулся Мародин. – Лично за мной не числится никаких активов. Но, на всякий случай, пусть наш правовед проработает все юридические тонкости. Не хочу, чтобы из-за меня пострадали другие. А этому американскому адвокату скажи, что на содержание дочери я ежемесячно буду высылать двести тысяч долларов.

Сергей поднялся с кресла и подошел к аквариуму. В минуты «сомнений и тягостных раздумий» любил он постоять возле рыбок, следя за их веселой и бесконечной игрой. Он смотрел на рыбок и удивлялся, неужели когда-то он сходил с ума от этой женщины, ставшей впоследствии его женой? Вроде не так давно это было, а, кажется, прошла вечность. Он сейчас совершенно равнодушен и спокоен. Или только так представляется? И опять этот проклятый вопрос, который давно мучает его: если любовь дается как божий дар, то почему и куда она потом уходит?

Сергею Мародину повезло. После успешного окончания технического вуза он по распределению попал в НИИ, да не в обычный, а очень даже престижный. Хотя вывеска его выглядела вполне невинно – Институт машиноведения – это был самый настоящий «почтовый ящик». Что, конечно, стало предметом особой гордости Мародина, ибо туда брали только самых-самых – способных и умных. Да и с зарплатой тут было получше. Секретный отдел, в который назначили новоиспеченного инженера Мародина, скрывался за цифрой «4», поэтому и назывался «четверкой».

В ту пору работа в институте вовсю кипела, его сотрудники усердно корпели над осуществлением грандиозного проекта: многоразового челночного космического корабля или, как все его называли, – ракетоплана будущего. В разных отделах института трудились «теплообменщики», «аэрогазодинамисты», «прочники» (от слова прочность) и другие специалисты – каждый ас в своей области. У «четверочников» были специальные задания по навигации. Энтузиазм сотрудников просто зашкаливал. Чтобы не тратить время на поездки домой, многие, особенно на этапе завершения работ, спали тут же, на рабочих местах.

Как все ликовали, когда поздней осенью их детище поднялось, наконец, с земли и, полетав три с половиной часа, успешно приземлилось. Люди обнимались, кричали «ура» и с оптимизмом смотрели в завтрашний день, веря, что теперь наступила новая эра в освоении космоса и в их жизни.

Увы, этот беспилотный полет корабля оказался первым и последним. А отряд космонавтов, шутливо именуемый «Волчьей стаей» по фамилии его командира, и который много лет готовился к полету на новом ракетоплане, впоследствии был распущен. Но кто тогда об этом знал!

Вместе со всеми радовался и Мародин, ощущая свою причастность к великому делу. Еще бы ему не торжествовать. Ведь благодаря и его вычислениям космический корабль приземлился точно в цель, отклонившись от линии посадочной полосы всего лишь на несколько сантиметров. Тогда Сергей был уверен, что нашел свое призвание и цель всей жизни.

Мародин, несмотря на молодость, значился в институте одним из самых перспективных, подающих большие надежды. И как любой начинающий гений был слегка рассеян, небрежен в одежде и где-то даже инфантилен, правда, в тех областях, которые не касались круга его научных интересов. На работе появлялся в старых спортивных штанах, растянутых в коленях, кедах и отвисшей футболке. Постоянно опаздывал и, оправдываясь, недовольно морщился и закладывал руки за голову, слегка покачиваясь взад-вперед, взад вперед. Так же, в привычной для себя позе – руки за голову, он сидел и на ученых советах отдела.