Александр Овчаров - Странные тексты

Интернат закрыли в 16-ом году в целях реструктуризации и оптимизации. Воспитанников раскидали по всей стране, персонал получил выходное пособие. Освободившееся здание получила прокуратура.

С тех пор «стою» на бирже труда. Сижу на пособии. Жду от жизни хорошей вакансии. В 18-ом году меня очень обрадовал наш Президент, заявив, что на пособии мне сидеть ещё лишних пять лет.

В депрессию я от этого заявления не впал. Охватило только состояние какого-то лёгкого ступора и ожидания – неизвестно чего. Появился даже, какой-то спортивный интерес к дальнейшей жизни – чем же это всё закончится и к чему приведёт?

Когда становится грустно, вспоминаю одного из своих интернатовских подопечных. Колясочник. При рождении получил родовую травму. В результате её; ноги – сами по себе, руки – сами по себе. Кормил его с ложечки. Когда у него изо рта вываливался тщательно пережёванный кусок хлеба и по подбородку тёк чай, он, улыбаясь, смотрел на меня и, запинаясь, тщательно выговаривал свою любимую фразу из фильма: «Эх, Марфуша! Нам ли быть в печали!» Затем подставлял своё лицо для салфетки и открытый рот для пережёванного мякиша хлеба.

Странное состояние испытываю в последнее время. Средств на проживание совершенно не хватает, но и шевелиться для этого совершенно не охота. Не хочется делать лишних движений, чтобы не наделать очередных глупостей. Застрял в состоянии Нирваны, будучи ещё при теле. Гуляю вольным ветром по улицам города, жду от жизни свободной вакансии.

Свободных вакансий на достойную жизнь пока нет…

Жду. Жду, пока Создатель наш не подвесит меня за ноги вниз головой, как когда-то акушер, и не отходит своей «ласкающей» дланью мою старую задницу заставляя вдыхать этот мир, заставляя жить – этим миром…

Где-то в России…

…на берегу тёплого, уютного моря, в маленьком курортном Поселении, умирал Художник. Умирал Художник тяжело и долго. Агония длилась уже несколько лет.

Временами отказывали руки, временами – ноги. Иногда, тяжелела голова. Временами – полностью выключались мозги, отказываясь воспринимать окружающую их действительность.

От этого было одно спасение – уйти в подполье и впасть в зимнюю спячку.

По весне, как правило, отпускало, становилось немного легче. Свежий Северный ветер, проветрив впалую грудь Художника кислородом, прочищал ему так же и мозги, и слабая Надежда заставляла Художника шевелиться…

…доставались им; из-за шкафов, с антресолей, из кладовки многочисленные работы. Расставлялись Художником по комнате…

Начинался просмотр…

Осмотр…

Анализ…

Внимательно всматриваясь в свои работы, Художник размышлял…

Что же нужно с ними сделать, такое-этакое… С картинами… Такое, чтобы они не вернулись к нему назад… Обратно… Чтобы они стали востребованы…

Добавить ярких красок?.. Заказать красивые, золотые рамки к ним?.. А может снизить цены вдвое?.. А-а?.. Люди?!..

А-ау!!!

Кто подскажет?!..

А дальше…

Вскоре…

Вмиг пролетало лето…

Наступала Осень…

Поселение пустело…

Запоздалые курортники в шортах и в сланцах, но кутаясь в тёплые куртки, шарахались по пустым, продуваемым сырыми ветрами улицам Поселения не понимая: «Что они здесь ещё делают? И куда, вдруг, подевалось Лето? Неужели снова Осень?»

А с ней…

Болезнь обострялась…

Агония вступала в свои права…

Невостребованные работы, в очередной раз, распихиваются Художником по углам. Вывернув карманы, им подсчитываются заработанные за сезон средства…

От полученной в итоге цифры, мутится в голове, становится тоскливо и страшно. Страх останавливает дыхание, а от тоски сводит живот.

Агония усиливается. Сжимает своей костлявой рукой сердце…

В изнеможении Художник валится на диван и, вытянув холодеющие ноги, ослабшей рукой пытается нащупать свой пульс…

Тщётно…

Пульса не было…

Пульса не было уже давно…

Художник умер…

Осталось лишь сознание. Лёгкое, бесплотное сознание, или осознание неизбежных перемен…

…телефонный звонок…

– Ты как там?..

– Меня нет. Я умер.

– Ну и прекрасно! Нам кочегар нужен на зиму. Приходи…

Освобождённое, вольное сознание потянулось к холодильнику. Пусто… Хотя постой! Что это там звякнуло на дверце?

«Огненная вода» из чекушки привычно обжигает глотку и, окончательно освобождённое сознание, облетев квартиру, заглянув на чердак к голубям, недолго думая, умчалось в прошлое…