Кадрия Хабибуллина - Сашкино наследство

Бабушка Таня забрала Ваньку и Владика к себе. Даже моя мама объявилась: горе все-таки. Господи, как же ужасно глупо смотрелись все эти праздничные пакеты, фрукты, пироги, виски, которые так и остались лежать около двери, так же, как и его ботинки.

Мой муж оставил предсмертную записку, в которой просил никого в его смерти не винить. Хотя, мой тесть, до сих пор считает, что именно я довела его до такого состояния.

Я находилась в трансе. Меня накачали таблетками: когда я уже перестала понимать, что происходит, и все горе, как будто притупилось. Мне даже не хотелось плакать. Я просто вставала, ложилась спать, снова вставала и снова ложилась. Когда его похоронили, когда прошли 3,7 и 40 дней, и когда мы смогли поставить ему надгробие, я как будто начала приходить в себя. Я начала понимать, что мой муж умер, что его больше нет и не будет, что я не увижу его больше живым, смеющимся, играющим с детьми. Что больше не будет нас, что мои дети остались без папы, без хорошего, заботливого папы…. Слезы градом начали литься из моих глаз. Я начала выть. Я лежала на кровати и выла.

Мама держала меня, чтобы я не разнесла их квартиру в тартарары.

– Девочка, моя, я так рада, что ты, наконец-то, заплакала. Это хороший признак. Это значит ты все начала понимать и принимать. А это главное. Было страшно смотреть на тебя такую: из глаз которой не выпало ни одной слезинки. – Мама удивительным образом проявила какую-то участливость и заботу. Я даже не ожидала от нее такой теплоты. Еще меньше я ожидала от нее умной и действительно правильной мысли. Мои сыновья остались на время у бабушки Тани, чтобы их мать смогла прийти в себя.

Я начала все понимать и принимать. Я каждый день ходила на его могилу, часами с ним разговаривала. Я начала понимать, как сильно я от него морально зависела, как он был мне дорог. Тоска – черная, страшная, острая тоска съедала мою душу. Я похудела. Глаза впали. Я понимала, что прошло всего лишь 60 дней, как его не стало, а для меня как будто прошла вся жизнь, потому что каждый день стал для меня мукой.

Иногда мне было просто необходимо прийти на его могилу и просто посидеть там, поговорить с ним. Я хотела понять, что же все-таки произошло, почему он – успешный и вполне довольный своей жизнью человек, немного ироничный, но всегда здравомыслящий, мог так поступить.

Сегодня я отвела детей в садик сама, в первый раз, после всего случившегося. Воспитательница так на меня смотрела, что я готова была провалиться сквозь землю. После всего случившегося я взяла отпуск. Теперь он заканчивался, но впереди было еще несколько дней, поэтому, я пошла на могилу к Саше. Было раннее утро, на кладбище практически никого не было, но около Сашиной могилы, я увидела человека – это был мой тесть. Он стоял, сгорбившись, закрыв глаза, он походил на старика, которого согнула жизнь. Он стоял на ветру и не шевелился. Мне впервые за все время нашего знакомства и родства, стало его жалко. Все-таки это так страшно: хоронить своих детей. Сначала я хотела уйти, но потом все-таки подошла: после похорон Саши, я больше его не видела и не слышала. Моя теща, стала навещать нас намного чаще, она все время всматривалась в детей и пыталась найти в них своего сына, своего малыша. Я была не против. Мне хотелось, чтобы она увидела его, или во Владике или в Ваньке. Она часами смотрела, как они играют, потом тихо вставала и уходила. А вот мой тесть, не пришел ни разу. Я знаю, что мужчины не показывают своей слабости, но он даже внуков видеть не хотел. И тут я встречаю его ранним утром на кладбище.

– Доброе утро, – я подошла к нему.

Он открыл глаза, как-то встрепенулся, и выпрямил спину. Ему не понравилось, что я застала его врасплох. Он быстро вытер глаза, в которых я успела заметить слезы.

– Добрый… – он зло на меня посмотрел.

Я встала рядом: «Внуки про вас спрашивают. Может, придете их навестить».

– Послушай, не надо ко мне подмазываться. И внуками ты меня не обманешь, как обманула мою жену, сыграв на ее материнских чувствах.

– О чем вы? Я говорю об обычном общении.

– Сначала общение, а потом еще больше: деньги, содержание и все такое. Ты и так испортила моему сыну жизнь.

– Знаете, мне кажется, это вы испортили себе всю оставшуюся жизнь, тем, что никогда не были настоящим отцом для Саши. А он так этого ждал, ждал любви и понимания. А теперь его нет, и вы уже ничего не сможете исправить. И знаете, что, мне плевать, будете вы приходить к внукам или нет, это ваше дело. – Я развернулась и пошла прочь. Из глаз текли слезы. Он был так несправедлив, и так слеп: он, пытаясь, как многие богатые отцы, воспитать из своих сыновей и дочерей, настоящих самостоятельных людей, доходят иногда до такой крайности, что их дети живут в старых халупах, сводят еле-еле концы с концами. И таким отцам, даже если их дети сами всего добиваются, до конца жизни кажется, что они должны воспитывать в детях настоящих людей. Поэтому, многие из них, после своей смерти, отдают все свое богатство на благотворительность и оставляют своим детям пару процентов. Может, это и неплохо, но в Сашином случае, я понимала, что его отец, злится не на меня, а на себя: он понимал, что ничего не дал своему сыну, а тот взял и ушел из жизни раньше него. И что он теперь будет делать со своим взглядом на жизнь? Ничего… больше у него детей нет и не будет. Дочь, пропавшая в Сирии …и ту похоронить не смогли. Но, все равно, в его мозгу живет мысль: что на его наследство кто-то посягает: теперь это его родные внуки.