Роберто Борзеллино - Дорога в никуда. История о любви и дружбе (бета-версия)

Между тем, я пробовал найти, есть ли кто знакомый мне среди этих мальчиков и девочек, с кем можно было бы пообщаться до начала занятий, но я не смог никого увидеть, так как приехал рано. В тот день мне пришлось остаться одному на несколько минут и у меня была возможность продолжать фантазировать.

Я подумал, не будет ли такое поведение считаться вызывающим, если в понедельник утром все мы, подростки, объявили бы внезапную забастовку, назвав причиной наших частых болезней нахождение в тех больших, влажных и холодных комнатах, в которых мы были вынуждены долгое время оставаться в течение дня и где, все чаще и чаще, можно было заметить обломки, свисающие с потолка.

Интересно, когда они в последний раз пытались отремонтировать классы или хотя бы подкрасить на скорую руку. Бедный дворник Джанни делал все, что мог, но кроме уборки комнат он интересовался только заменой лампочек или заменой замков на дверях наших классных комнат, которые какой-то шутник пытался вскрыть.

Джанни был очень странным человеком, у него был коренастый, тучный вид и рост ниже среднего, с большими, грубыми, мошенническими руками.

Его крестьянское происхождение было очевидно, и когда у него было свободное время, ему нравилось ухаживать за небольшим огородом, который простирался по всему периметру школы.

Иногда, на переменах, я выглядывал в окно на первом этаже и забавлялся, делая неоднозначные комментарии о тех овощах, которые он выращивал в огороде.

Во всяком случае, Джанни был хорошим парнем и никогда не реагировал грубо или жестко на наши шутки, напротив, он иногда приглашал нас на кофе, который он готовил в своей комнате, где хранились веники и моющие средства.

Со временем он сумел хорошо устроиться: принес из дома небольшую кемпинговую печь, к которой был подключен крошечный газовый баллон, и, таким образом, он часто готовил еду; нередко чувствовался запах жареного мяса, который доходил до всех классных комнат, в том числе и до наших, распространяясь по коридору.

В обеденное время этот запах был для нас настоящей пыткой, в то время как нам приходилось ждать еще несколько часов, прежде чем мы могли бы пойти домой, чтобы поесть. Все преподаватели закрывали глаза на такое «ортодоксальное» поведение, но Джанни знал, как быть прощенным, так как он всегда был добрым и открытым для всех.

Растущий шум голосов мальчиков, которые тем временем почти заполнили вход в холл школы, вернул меня в реальность.

Я решил сесть на небольшой выступ в стене, в нескольких шагах от этого ревущего «стада» и можно было бы сказать, что это было укромное место.

Теперь я сидел на месте, которое считалось стратегическим, и я был уверен, что ни один из моих одноклассников не мог меня видеть при входе.

Сидя на выступе стены, я видел эти странные железные красно-черные двери, и для меня это означало границу между свободой и агонией дня, которую можно было провести, часто слушая бесполезные уроки.

Учителя, работающие в школе, не могли нам точно сказать или объяснить, кто мы, в каком направлении нам идти или как они будут способствовать нашему будущему жизненному выбору.

Среди многих предметов нам также пришлось изучать латынь, язык, который считался мертвым, и я размышлял: «Но если это мертвый язык, почему мы должны его воскрешать, не лучше было бы учить другой язык, например, английский, или тот же французский, что дало бы возможность найти хорошую работу и позволило бы нам приобрести опыт за рубежом?».

Было очевидно, что я не мог представить себе школу по другому, кроме как клеткой, фабрикой по усвоению понятий, мрачным и устаревшим местом, где никого не интересовали идеи молодых людей, которые в ближайшем будущем должны были стать основой, будущим нашей нации.

Как быть с нашими устремлениями?

Как удовлетворить наше стремление к знаниям?

Мы были поколением, у которого не было интернета и мобильных телефонов, и часто наши идеи оставались заключенными в глубинах нашего сознания.

Из тех пяти лет, проведенных в старшей школе, я даже не помню какого-либо инцидента, который произошел бы как форма протеста против этой школьной системы. Я только помнил, что каждое утро понедельника я искал выход из этой ситуации, и было огромное искушение развернуться и уйти назад.

Да, но куда идти?

Конечно, не домой, где меня бы ожидали угрозы моей матери наказать меня по возвращению моего отца с работы. Я не хотел проводить все утро один, сидя на скамейке у набережной, разделяя мой сэндвич с чайками.