Алекс Ведов - Пока не пройдёт дождь

– А прогнозы какие? – осторожно спросил я, поймав себя на мысли, что боюсь услышать ответ.

– Прогнозы… – женщина развела руками. – Никто ничего определённо сказать не может. Нет ясной клинической картины – в этом всё дело. Пока поддерживаем состояние «скорее жив, чем мёртв». А как долго это может продлиться и чем закончится – ну, что сказать… будем делать всё возможное и надеяться на лучшее.

Я сидел несколько секунд и переваривал свалившуюся информацию.

– Понятно… – пробормотал я. – Спасибо, Тамара Сергеевна, за разъяснения. Я всё-таки, с вашего позволения, не буду уезжать сразу. Хотя бы потому, что никто меня обратно прямо сейчас не повезёт. Да и мне всё-таки хотелось бы с ним повидаться, пусть он меня сейчас не узнает. Я же к этому визиту давно готовился…

– Конечно, – впервые за всю беседу она улыбнулась, – раз вы наш гость, то, несмотря на всё случившееся, мы должны вас принять. Сколько вы рассчитывали у нас пробыть – две недели, кажется?

– Да, мы с Е.Г. договаривались, что я приеду на пару недель. Без всяких сопроводительных бумаг, естественно… Но раз стряслась такая беда, то вряд ли столько пробуду. Не вижу смысла.

– Как вам будет угодно. Но в любом случае, в пределах этого срока имеете право проживать у нас и пользоваться услугами центра. О том было прямое распоряжение Е.Г. до того как… ну, понимаете. Ваша комната семнадцать в пятом корпусе. Вот ключи, можете прямо сейчас идти и располагаться. Если у вас ко мне больше нет вопросов.

– Вопросов пока нет, благодарю вас, – ответил я, принимая ключи. – Но может, ещё будут.

Номер оказался классным. Одноместный, хорошо оборудованный, со всеми удобствами. Обзор из окна со второго этажа мало чем уступал виду с горы, которым я любовался недавно. И, что мне особенно понравилось, было тихо. То ли соседи никак себя не проявляли, то ли их вообще не было – но в корпусе стояла умиротворяющая тишина. Мне она как раз была необходима, чтобы собраться с мыслями.

По-прежнему я пребывал в растерянности и не мог решить, как проводить время, отведённое мне здесь. Состояние внутренней раздраенности усугублялось усталостью с дороги. Но то было, в общем-то, пустяками по сравнению с тем, что случилось с моим старинным приятелем. Вот это грызло душу по-настоящему.

В который раз я задавал себе вопрос: как он, человек настолько расчётливый и предусмотрительный, мог загнать себя в такую яму? И выберется ли он оттуда?

Зачем вообще ему всё это было нужно? Неужели им двигало только любопытство исследователя?

Я даже не задавался вопросом, могу ли я чем-то ему помочь. Ситуация, даже обрисованная его заместительницей вполне ясно, была совершенно вне моего разумения.

Холодный душ и потом три часа сна помогли прийти в себя. Потом я вышел наружу, побродил по территории центра, сходил в столовую на ужин. Там отметил, что посетителей не так много, как я предполагал. Но тем лучше – ни тесноты, ни толчеи, которых хватает в других местах. Приглядывался к людям, надеясь увидеть хоть одно знакомое лицо – никого.

Всё было, как и в прошлые посещения, – уровень обслуживания как в хорошем отеле, и кормили качественно, и прочее. Но тогда мы приезжали с женой, и было веселее. Не говоря о том, что мы были в компании Е.Г.

В этот раз супруга не смогла со мной поехать, а в отношении Е.Г. жизнь преподнесла такой вот неприятный сюрприз. Смогу ли я теперь когда-нибудь поговорить с ним?

У него, в отличие от меня, семейная жизнь как-то не сложилась. Это, наверное, единственное, что у него в жизни получилось неудачно. Впрочем, кто знает наверняка, что удачно, а что нет?

Он женился рано, сразу после того, как закончил вуз. Прожили меньше года и развелись. Не знаю до сих пор, почему, да и знать не хочу. Детей на свет не произвели. После того Е.Г. никогда женат не был, и даже не предпринимал попыток обзавестись семьёй. Говорить на эту тему он не любил, и если речь о том в дружеской компании заходила иной раз, то предпочитал отшучиваться. Или же отпускал сентенции в том духе, что семейная жизнь и настоящая наука плохо совместимы, поэтому нужно выбирать что-то одно, и он выбрал для себя последнее.

Как знать, размышлял я, шагая по дорожкам, аккуратно посыпанным гравием и украшенным первыми опавшими листьями. Может, он в этом и прав. Каждому – своё. У меня супруга, с которой живём, можно сказать счастливо. Уже двадцать два года, дочь и сын почти взрослые. А ему и без того всегда было хорошо. Его жизнь наполнена другим содержанием, наверное, ничем не худшим. Он всегда был увлечённой личностью, и всё, чем он занимался, вполне заменяло ему пресловутое тепло домашнего очага.