Виктория Габриелян - Тридцать три счастливых платья

– Хочешь, я тебе мое свадебное платье покажу?

– На фото?

– Нет, в гардеробе, – совершенно серьезно ответила она.

– Аня, я не могу в это поверить. Ты привезла из Киева в Вашингтон свадебное платье, в котором выходила замуж двадцать пять лет назад?

– Вика, я тебе еще больше скажу. Я привезла сюда школьную форму, которую носила в десятом классе, и платье, в котором я встретила Петю.

Я всегда знала, что наш народ, который так чтит святыни, «не задушишь, не убьешь».

Или рассказывала об Арине.

– Извини, подруга, из Таллина к тебе на девичник прилететь не смогу, но вышлю по почте тот самый малиновый сарафан, я надевала его на твое двадцатипятилетие в Ереване, помнишь?

– Ага, забудешь такое. Он еще жив?

– Когда моя дочь ищет что-то в малодоступных местах нашего большого шкафа и ей попадается этот довольно дурацкий сарафан, у меня нет внятного ответа на вопрос, почему я не могу выкинуть эту тряпку. Просто не могу – и всё.

– Высылай.

Рассказывала я и про Лену, у которой «особенное» платье – маленький велюровый кусок ткани на бретельках, едва прикрывающий попу и грудь. Зато «от самой Патрисии Каас».

Лена, как услышала однажды голос Патрисии, как увидела на мадмуазель синее бархатное платье-мини на тоненьких бретельках, так потеряла покой. Искала платье и кассету с песнями.

Голос Патрисии Каас забыть невозможно. Впервые я услышала ее песни в машине друга. Он привез кассету с ее первым альбомом в Армению из Венгрии.

В одном из баров Будапешта, где друг в основном проводил свой отпуск, он услышал песни неизвестной француженки, поинтересовался у бармена:

– Кто это?

– Патрисия Каас.

Вышел из бара, целенаправленно пошел в магазин и купил кассету.

С фотографии на меня смотрела худенькая девушка с короткой стрижкой и в маленьком черном платье, похожем на комбинацию. Голос у девушки оказался низким, сильным, пела она с неожиданной экспрессией, доставала до самых глубин и сразу же запоминалась.

Лене всё не удавалось найти платье, она уже подумывала купить синий бархат и заказать в ателье, но в начале девяностых из магазинов исчезло всё, в том числе и ткани. А бархат остался только тяжеленный, негнущийся и побитый молью, как занавес в Доме культуры.

В те годы модницы из магазинов «Березка» [6] Сеть закрытых розничных магазинов в СССР, реализовывавших продукты питания и потребительские товары за валюту (иностранцам) или по специальным сертификатам. и ателье перебрались на рынки. И вот однажды, когда Лена отправилась за продуктами, в палатке с гордым названием «Мода из Милана» на пластмассовом полуманекене она вдруг увидела платье своей мечты: точно такое же, как у кумира. Синее, мини, велюровое: еще лучше, чем бархат, мягче подчеркивало фигуру в самых аппетитных местах, открывало ноги и грудь. И размер был именно тот, что нужен – petit, Лена невысокая. Уронив сумки с курицей и картошкой, она бросилась примерять платье за занавеской. Оно сидело на ней как влитое. Лена с удовольствием осмотрела себя в огрызке зеркала: ноги стройные и красивые, грудь торчком, лифчик не нужен, талия подчеркнута. Она повернулась к огрызку спиной и кокетливо изогнулась, чтобы оглядеть себя сзади. «Смерть мужчинам, – подумала Лена. – Надо брать». Но денег на платье с собой не было.

– Пожалуйста, не продавайте! – попросила Лена необъятную продавщицу в ватнике, лузгающую от скуки семечки. – Я вмиг слетаю домой за деньгами.

– Лети, – согласилась женщина. – Оно всё равно ни на кого не лезет.

И сплюнула цепочку шелухи на грудь.

Прошло двадцать лет, много интересного было пережито и переделано в любимом платье. Ничего с ним не случается, выглядит так же презентабельно и до сих пор носится, потому что самого простого фасона. А как известно, все гениальное – просто.

Подруги слушали мои истории и хныкали:

– Но у нас ничего особенного нет, только ширпотребные платья из американских магазинов, купленные уже здесь.

Вспомнив, что я учительница, строго сказала:

– Девочки, не верю. Творите новейшую историю. Включите креатив.

И они включили. Нашли не только особенные платья, но еще и историями поделились, только успевай записывать.

Узнав про девичник, Бобби и Кристи вызвались всё организовать. Бобби – это Барбара, мама Джеффа, а Кристи – его сестра. Я была в полном неведении относительно их приготовлений и, появившись в ресторане со стеклянными стенами как гостья, ахнула. Центр каждого круглого стола, покрытого белой скатертью, украшала ваза с желтыми пышными розами. «А-а, вот почему Кристи позвонила за три дня и спросила, какой мой любимый цвет». Я тогда «с потолка» ответила: желтый. На столах – легкая закуска, фрукты, пирожные, в ведерках со льдом – шампанское. У нас же девичник всё-таки. Шашлыки, барбекю и кабаны на вертеле остались мужчинам. На рояле рассыпаны желтые и белые орхидеи. Вокруг рояля – безголовые манекены с «особенными» платьями моих подруг, а на подрамниках – рисунки из коллекции вечерних платьев известного дизайнера Зухаира Мурада. Я застыла перед рисунками Мурада: «Слава богу, не перевелись еще дизайнеры, которые шьют не уродующую женщин одежду, а поистине красивые вещи».