Елизавета Трусевич - Тайна страны шедевров

На банальном офисном календаре – декабрь, за окном жуткий холод и даже выразительный, как на поздравительных открытках, снегопад. Папа, несмотря на погоду, выскочил к Степе в одном костюме, на ходу надевая серый, скучный пиджак. Только горло было замотано длинным вязаным шарфом нелепого зеленого цвета. Папа часто мучился ангинами и поэтому не расставался с этим старым зеленым шарфом, который уже весь был в катышках и затяжках. Из-под шарфа неуклюже торчал официальный бордовый галстук.

– В кафе, а то ангину подхватим, – папа схватил Степу за руку и затащил в ближайшую кафешку – уютную, маленькую, на столах вместо цветов стояли трогательные елочки.

– Пап… А Новый год ты с нами будешь встречать?

– Ты за этим сюда приехал? – несколько раздраженно спросил отец. – У меня важная сделка горит… – папа суетливо искал глазами официанта, а тот невозмутимо стоял за барной стойкой и что-то рисовал.

– Мы его так до следующего Нового года прождем, – пробурчал папа и направился к официанту.

Тот даже не заметил, что к нему движется внушительная и очень злая фигура.

– Жалобную книгу, – скомандовал папа. Официант от неожиданности выронил карандаш.

– Извините, я… я за… задумался, то есть зарисовался.

Карандаш укатился к столику, за которым сидел Степа. Мальчик поднял карандаш, встал и протянул его официанту.

– Па, не злись… Ты только посмотри, какая красота, – Степа видел картину, нарисованную на простом листе простым карандашом, вверх ногами, но и так она была прекрасна. Пустое кафе, снег за окном и легкая поволока праздника в каждом штрихе.

– Ладно, два горячих шоколада, – скомандовал папа, усаживаясь за столик. Официант кивнул и исчез в кухонном тоннеле. – У нас ровно пятнадцать минут, говори, – папа торопливо обратился к Степану.

Степа достал листок, на котором излагались все пять проблем, и начал их зачитывать. Остановившись на беде номер три, Степа замолчал – к столику двигался рассеянный официант, у которого на подносе стояли две чашки горячего шоколада с холодной водой. Когда парень уже подходил к столику, он как-то неуклюже задел большую искусственную елку, споткнулся и… все содержимое бокалов, вязкий горячий шоколад, вылилось на папин скучный, чуть подмокший от снега пиджак.

– Бестолочь! – заорал отец.

Официант, извиняясь и что-то бормоча себе под нос, одной рукой пытался придержать елку, а другой рукой собирал со стола упавшие бокалы.

– Пап, скоро ведь Новый год, не пиши на него жалобу, – попросил Степа.

Он знал, как папа любит писать жалобы. Он писал жалобы во все существующие жалобные книги Москвы, на все жалобные сайты и вообще был профессиональным жалобщиком. Степану почему-то стало жалко неуклюжего, рассеянного официанта.

– Нет, я ему все выскажу… Да он просто опасен!

Папа вихрем подлетел к барной стойке.

– Я требую управляющего!

– Я… я заплачу, – оправдывался официант.

– Да что мне ваши гроши. Вы просто не на своем месте.

– Вы думаете, мне это место кажется своим? – официант раскраснелся от невысказанных слов. – Я… я совсем о другом мечтал. В академию художеств не поступил, больше и пытаться не буду. Хватит, надоело! Да, семь бед – один ответ!

Папа смущенно замолчал. В сущности, чем он отличается от этого официанта? Папа ведь тоже мечтал о другом… И у него тоже на все один ответ: «Что поделаешь, так надо».

Степа стоял за спиной отца и изо всей силы тянул его за полы облитого шоколадом пиджака. Отец сам вдруг стал неловким и нерасторопным и, опрокинув наряженную елку, уселся на свое место.

– Степка, у меня очень мало времени. Говори.

Степа зачитал оставшиеся проблемы и смущенно добавил:

– Правда, бед всего пять, а у этого официанта семь, так что у меня еще ничего…

И тут папа снова предложил свой универсальный «один ответ»:

– Что поделаешь, так надо.

– Па, у меня есть два варианта, – ответил Степа. – Либо я снова испорчу себе зрение, либо ты купишь мне очки с простыми стеклами.

– Ни то ни другое. Учись давать отпор. И вообще надо маме позвонить, а то она волнуется.

Папа позвонил маме, и они договорились, что после работы папа отвезет Степу домой. Как в старые добрые (ну, по правде, не очень-то и добрые) времена.

– А пока пошли, в моем офисе посидишь. У меня очень важная сделка.

До конца рабочего дня оставались считаные часы, и надо же было в эти считаные часы случиться такому… Степа сидел на вращающемся кожаном стуле и решал скучные задачки, которые он ненавидел так же сильно, как и свою дутую куртку, висевшую на резной антикварной вешалке в углу.