Елена Махровская - Я, Анна, лежала желанная

***

«…И если ягодок у вас грамм двести-триста, то воды для них налейте в пустую кастрюлю литр-полтора, пусть будет сочным. Дать закипеть, всыпать полсахарницы песку. Стандартной сахарницы половина – это примерно стакан, чуть больше, а дальше нужно пробовать, вода должна быть не подслащённой, а ярко-сладкой, и сахар – полностью растворённым в ней. Тогда можно засыпать ягоды, закипит она быстро, тогда убавить и крышкой прикрыть, пусть слабенько покипит минуту-две. Чем мягче ягода, тем меньше ей вариться. При этом пробовать: как станет в воде самая яркая сочность, так сразу снимать. Снять вовсе с плиты, и крышку докрыть. Пить, как остынет, кому в охотку – и тёплым.

Конечно, бывают случаи, когда нужно сварить очень жидко, но иногда всё же делайте именно так».

6) Первая глава от предыдущей. Гриша.

Внутри щемило: мешало радоваться, мешало жить. Она и не поняла сама, с чего вчера расплакалась. Может, предвестье осени. Или просто сентиментальный настрой. Но точно не из-за уехавшего друга, точно нет. Друзей вон сколько – никто ни по кому не плачет. Что плакать-то? Есть телефон, есть социальные сети. Конечно, Руська не такой, как все, конечно, он особенный, он лучший. Но ведь не пропал же, не умер. Что плакать-то. Нет, это просто август.

***

Аллеи пахли ландышами, липами, сиренью, затем шиповником и розами и примесями трав. Сейчас был запах ровный, тихий, приятный и знакомый. «Пионы», втянула носом Галя. Цвели пионы, лилии, зрел август, но из всего – из ароматных яблок, жёлтых клумб – над всем довлел любимый запах. Пионы. Большие пухлые шары. Пион – как петь, но не словами. В их запах, как в перину – большую, толстую, упасть и нюхать, дышать одним любимым…

***

– О чём задумалась? – Григорий сел неслышно рядом, большой, но мягкий, подвижный, плавный и неслышный. За его длинные кручёные усы его прозвали Перцем. Для Гали он был будто продолженьем грёз, она ему, как грёзе, и сказала:

– Пионы.

– Что пионы?

– Я дома посажу и буду с ними обниматься.

– Во ты смешная. Что сидишь-то одна? Ты всё в компании всегда была, поссорилась?

– Рассталась.

– А, ну, бывает. Гриша пошарил по карманам. Галя подумала, что он достанет ей конфетку, а он достал себе курить. Стал дым пускать и на неё внимательно глядеть.

– Рассказывай.

– Не поняла?

– Случилось что-то же, рассказывай.

– Нет, ничего.

– Ну, тогда я пойду, пора мне.

– Беги.

– Уже убежал, вишь – пыль столбом поднялась, – он кивнул на клубы пыли, где только что пробежал мальчишка.

Они вдруг рассмеялись, Григорий ушёл, а Галя сидела, смотрела вслед, и тоска, и тоска, непонятно откуда взялась, и что ей в этом Грише привиделось, но вдруг понялось: зацепил.

7) Вторая глава от предыдущей. Рута.

А дальше всё понеслось как с горки. Осталась отдыха неделя, и с каждым днём всё меньше дней, события сгущались, по насыщенности – за день переживался четырёхтомник «Война и мир». В укромных уголках плели активно паутину пауки, их выметали, а за ночь они снова выплетали свои тюлевые шторы. Мухи злились на них и кусались отчаянно и зло. Люди стали паковать чемоданы, и ссориться-мириться чаще, и танцы каждый день.

***

Всё утро Галя пряталась от Гриши. Он недоумевал:

– Ты, что, обиделась?

– Ты что?! На что мне обижаться.

– Ну, чего тогда ты прячешься, – надулся Гриша.

– Ах, перец-перец! Такой большой, а глупый! Ты что, не видишь? Ты не понимаешь? Не подходи ко мне, а то уеду, прямо завтра, пешком уйду – сейчас!

Григорий растерялся, стоял и мял руками кепку, и молча смотрел, как она уходит и опасался, что действительно уйдёт. К обеду уже были слухи, что Галя с Гришей – пара.

***

Внезапно всё вокруг ожило. Неприступная Галя, к которой подкатить никто не смел, и вдруг с каким-то перцем. Жизнь продолжалась. Текли рекой вино и слёзы, стучали в двери и сердца. Любовь реяла в воздухе, огромная птица-любовь, и люди, поднимая вверх головы, смотрели на неё и понимали: теперь всё будет хорошо. Теперь у всех будет всё хорошо, потому что любви было много, очень много любви несла в себе Галя, и ей надо было с кем-то делиться, и она готова была делить со всеми, всех одарить, всех согреть – а они от зависти замечали лишь тень от крыльев и молча ёжились в этой тени.

***

«Лук, ужаренный до полуготовности – это достаточно мягкий лук, он легко разрезается ложкой. Но такой лук обязательно доварить, дотушить – доготовить. У такого лука, попавшегося в еде, будет тот самый незабываемый вкус, который мы очень не любим ещё с детского сада. Поэтому лучше лук пережарить, чем оставить полусырым. Лук, обжаренный до готовности – очень мягкий, податливый, его можно ложкой расплющить в кашицу без особых усилий».