Скотт Фрэнсис - Великий Гэтсби. Роман

– Здесь мистер Гэтсби! Вы о нём как-то упомянули! Это мой сосед! – прокомментировал я.

– Замолчите! Я хочу знать, что происходит!

– А что там может происходить? – с наивностью младенца вопросил я.

– Вы хотите сказать, что ничего не знаете? – удивление мисс Бейкер было таким искренним, что я смутился, – Я думала, тут все всё знают!

– Я ничего не знаю!»

– Между нами… – она на секунду как будто замялась, не зная, что сказать, – Говорят, у Тома есть какая-то пассия в Нью-Йорке!

– У него есть женщина?» – почти повторил я в полной растеряности.

Мисс Бейкер только кивнула в ответ.

– Могла бы, честно говоря, набраться деликатности, и не звонить ему в обед? Не так ли? Как вы полагаете?

Пока я тужился, пытаясь уразуметь услышанное, снова зашумело крахмальное платье, заскрипели подошвы и хозяева снова пожаловали к столу.

– Надо было помочь в делах! – с принуждённым весельем закричала Дэйзи.

Она опустилась на стул, сверкнув глазами на мисс Бейкер, а потом испытующе посмотрев на меня, и непринуждённо продолжила, – Я глянула за дверь, о, как там романтично красиво! Не так ли? Птичка поёт в кустах, я думаю, это соловушка вернулся к нам вместе с последним трансатлантическим Стар-Лайном! Снова он нам поёт, и как поёт! – Дэйзи словно сама пела какую-то арию, – Это так романтично, не правда ли, Том?

– Очень романтично! – сказал он и затем горестно повернулся ко мне, – Если будет после обеда не так темно, я хочу показать тебе моих лошадей!

Телефон опять задребезжал вдали. Дэйзи решительно затрясла головой, и намеренье Тома завести беседу о лошадях, да и вообще вся беседа зависла в воздухе.

Среди битых осколков последовавших затем пяти минут я запомнил только эти дурацкие свечи, которые кто-то запалил снова, и моё мучительнейшее желание уставиться на всех, кто здесь есть, только с одним ньюансом – при этом никому не глядеть в глаза. Я не могу засвидетельствовать, что в это время чувствовали Дэйзи и Том, но, судя по всему, даже у мисс Бейкер с её сардоническим складом едва ли получалось более не замечать железной, трескучей прилипчивости этого пятого зануды среди нас. Может быть, кому-то ситуация и могла показаться пикантной, но на мой вкус, тут следовало бы звонить в полицию! Разговоры о лошадях, само собой, сразу отпали.

Том и мисс Бейкер с пятью футами сумерек между собой, повлеклись в библиотеку, словно для погребального бдения над вполне материальным невидимкой, а мне ничего другого не оставалось, как изображая из себя оживлённого светского льва, впрочем, ставшего вдруг туговатым на ухо, идти в сопровождении Дэйзи по сплошному балкону, огибавшему дом, пока наше путешествие не закончилось уже на совершенно тёмной центральной веранде. Здесь весьма кстати оказался уютный плетёный диванчик, на котором мы рядом и уселись.

Дэйзи подпёрла лицо руками, как будто проверяя идеальность овала своего лица, а глаза её беспокойно и пристально вперивались в клубящийся бархатистый сумрак. Я видел её напряжённое ожидание и внутренний раскардаш, но как мог пытался извлечь её из этого душевного мрака нудными расспросами о её дочке.

«Ник! Мы почти ничего не знаем друг о друге! – внезапно сказала она, – И это несмотря на то, что мы родня! Ты даже не соизволили пожаловать на мою свадьбу!»

«Меня здесь ещё не было! Я был на войне!»

– Да, это верно! – сказала она, помолчав, – Ладно, у меня были скверные времена, Ник, и я с тех пор смотрю на всё с цинизмом!

Истинно говорю вам, судя по всему, у неё были на то веские основания. Я ждал, но она ничего больше не говорила, и тогда мне ничего не оставалось, как снова запрячь в разговор её бедную дочурку.

– Надеюсь, она уже разговаривает и… кушает… и всё такое…

– О, да! – она посмотрела как будто сквозь меня, совершенно отсутствующим взглядом, – Слушай, Ник, рассказать тебе, что я сказала, когда она родилась? Хочешь послушать?

– Страшно хочу!»

– Это зрелище поможет тебе… понять… очень многое! Ладно, ей и часа не было от рождения, а Том бог знает где шлялся! Я только сумела очухаться и придти в себя после наркоза, и сразу спросила нянечку, мальчик или девочка? Нянечка сказала, что девочка, я откинулась и зарыдала. Я потом рыдала всю ночь. А потом я подумала, а чего я рыдаю? Пусть так! Девочка, так девочка! Пусть будет девочка, раз так богу угодно! Я даже рада, что девочка! Очень рада! А потом я стала молить бога, чтобы она выросла дурой набитой, потому что женщине лучше быть красивенькой маленькой дурёхой!