Михаил Лучко - Сезон Хамелеона

Лисицын показался мне сегодня на глаза всего один раз. Или я ему, если будет угодно. Причём, встреча эта выглядела абсолютно формальной – «Федерико» хмуро бросил мне перед спектаклем какую-то короткую напутственную фразу, сопровождаемую коньячными выхлопами, и исчез. Интересное наблюдение: в трезвом состоянии он всегда говорил неистовыми монологами, а сегодня был краток и неэмоционален. Странно… Я-то, наоборот, выпивая, становлюсь веселее, общительнее, да что там говорить, приятнее во всех отношениях. Кстати, немалая доля успеха многих премьер связана с предощущением актёрами праздника в буквальном смысле слова, когда все участники выпуска прекрасно понимают, что в буфете их ждут накрытые столы.

Правда позднее, на том самом банкете, после двух-трёх тостов, когда возбуждённые коллеги начали говорить громко и одновременно, я был, как раз, подобно исчезнувшему профессору, молчалив и невесел. Почему честные и по-настоящему глубокие спектакли у нас проходят при полупустых залах? А сегодняшнее румяное детище примется с радостью демонстрировать свою наготу, наслаждаясь неизменными аншлагами… И, в последующие даты этого спектакля, я каждый раз буду просыпаться с мыслью: «Блин! Сегодня же «Уловка!!!» Господи, за что!!!». Самое смешное, что наша неприкрытая нелюбовь к вышеуказанному «шедевру» нисколько ведь не смутит почтеннейшую публику – зрители упорно будут, что называется, «голосовать рублём». А, к примеру, «Предательство» Г. Пинтера прошло всего семь раз. Как мне нравилась та работа! С каким удовольствием я репетировал Роберта! Но спектакль был снят с репертуара по причине плохих продаж. Как же так?! Зрители!! Аууууу!!! Почему???!!! Почему репетиции «Бега» остановили на неопределённый срок?! О Хлудове я никогда и не мечтал, а тут выпала, казалось бы, такая возможность! Да любой актёр отказался бы от всяческих съёмок ради этой роли! Да можно пересчитать по пальцам одной руки те редкие случаи, когда после окончания театрального института чувствуешь, что действительно занимаешься профессией – эдак, по «гамбургскому» счёту! И почти весь спектакль, кроме «тараканьих бегов», в репетиционной комнате мы собрали! И все занятые в материале вместе с худсоветом тогда в один голос воскликнули, что это круто! И, боже ж мой, как Гриня репетировал Чарноту! И пресловутую вожделенную всем театральным миром «Золотую маску» он срубил бы легко, вне всякой конкуренции! И только директор театра Мошнин всё ныл, глядя на макет декораций, мол, это будет стоить столько-то тысяч, а это будет стоить столько и столько… авторские права нас и вовсе задушат… и будет ли на Булгакова ходить зритель… Зато сейчас вон стоит довольный, с рюмочкой в миниатюрных пальчиках, да воровато улыбается ртом-щёлочкой – у него вообще все части тела не особо отличаются объёмом и продолговатостью.

– Анатолий Борисыч! А когда мы будем «Бег» выпускать? – ещё не слишком большая, но уже вполне ощутимая доза алкоголя позволяла мне наплевать на особенности иерархии и задавать вопросы руководящим лицам прямо в лоб.

– Паша, да погодите вы с «Бегом»! У нас сегодня такой праздник! Зрители в восторге! Люди из комитета рассыпаются в комплиментах! Вас, кстати, очень хвалили! – маленький подбородок Мошнина имел свойство в момент произнесения речей стыдливо и, я бы даже сказал, мультипликационно сливаться с шеей (пожалуй, единственным крупным фрагментом директорского тела).

– Они с таким же успехом могли меня хвалить и за Хлудова! И праздник мог получиться грандиознее! – в трезвом состоянии я бы, пожалуй, не осмелился подробно изучать следы всевозможных комплексов на директорском лице, но обволакивающая желудок сорокаградусная влага впрыскивала в мои глаза слёзы борца за правду и испаряла из моих уст интонации спасителя человечества. – В случае премьеры «Бега», радовались бы не только люди из комитета, но и участники спектакля тоже! Это была бы победа!!

– Вы что же, считаете, что сегодняшняя премьера – не победа?! Паша, да Бог с вами!! Посмотрите, как все счастливы!! По-моему, только вы чересчур напряжены! – не выдерживая моего, по всей видимости, пронзительного взгляда, Мошнин ежесекундно перепрыгивал своими микроскопическими глазками с одного предмета на другой. – И, уверяю, совершенно напрасно! Сегодня в театре настоящий успех! И я от себя лично хочу поздравить вас с очень интересной ролью и пожелать спектаклю творческого долголетия!! – продолжая, при помощи своей «гимнастики для зрения» уворачиваться от взгляда стоящего напротив «супергероя», директор смущённо вытянул вперед короткую руку с короткими, опять-таки, смешными пальцами, сжимающими, весьма короткую и даже, скорей, игрушечную рюмку. – С премьерой, Паша!!