Вадим Пряхин - В калейдоскопе событий (сборник)

Пока шла полемика, в камеру хранения выросла большая очередь. Горбатый молодой человек снял чемодан с барьера, и все трое отошли в сторону.

Прошло какое-то время, и очередь в камеру хранения иссякла, а трое с чемоданом всё ещё стояли неподалёку.

Вдруг Станислав быстро подошёл к ним, легко взял чемодан и, ни слова не говоря, поставил его в угол камеры, у окна.

– Огромное вам спасибо, молодой человек! – встрепенулась Света. – Мы сейчас, мы мигом.

Они прошли в читальный зал и постояли некоторое время в проходе, не рассаживаясь по своим местам.

– Минут через десять я спущусь в камеру хранения и поговорю с ним, – сказал горбун сёстрам. – А вы подойдёте к нам несколько позже. Согласны?

– А может быть, ты дашь нам какой-то условный знак, Саша? Если ситуация будет благоприятная. Ведь вполне может случиться, что мы потратим время впустую. Да ещё подведём молодого человека. Пожалеет, что связался с нами и нашим чемоданом! – Света посмотрела на часы.

– Мне же, если помните, вся эта затея с самого начала не понравилась, – откликнулась Люся.

– Ну, я пошёл, – сказал Саша и начал быстро спускаться вниз.

А у Люси учащённо забилось сердце: «Неужели удастся познакомиться с самым настоящим талантливым литератором? Мне всегда казалось, что пишущие люди обязательно должны быть какими-то необыкновенными. Как говорят, не от мира сего. И вдруг простой работник библиотеки написал повесть, которую уже одобрила известная писательница…»

– Ты что, Люська, нос повесила? – вывела её из задумчивости Света. – Пока что 1:0 в твою пользу. Но я не сдаюсь! Может быть, и мне ещё фортуна улыбнётся? Я хочу знать о Станиславе Давыдовиче всё-всё…

– Ну вот что, – решительно ответила сестра. – Надоела мне вся эта канитель. Разбирайтесь сами во всём этом, а я ухожу.

И она действительно пошла к выходу.

– Не дури, Люся! Всё пока идёт по плану. Выйдешь из игры немного позже. А сейчас ты ещё нам нужна. Вспомни, какими масляными глазками он на тебя смотрел. У меня от зависти прямо-таки дыхание спёрло!

Света поравнялась с сестрой, и они молча направились к камере хранения.

– Ну вот, я говорила, наш Сашка уже в своём репертуаре, – непроизвольно вырвалось у Люси.

«Да, рассказчик он отменный, – продолжала она уже про себя. – Стоит только ему рот открыть – и собеседник уже у него в плену. На любую тему может трепаться так, что слушатель по Сашиной воле или смеётся до слёз, или цепенеет от ужаса».

Вот и сейчас было видно, как Станислав Давыдович прямо-таки впился в Сашку взглядом, весь обратившись в слух…

При входе в вагон электрички на двух скамейках расположились шестеро: на одной – Саша (у окна) с двумя сёстрами Светой и Люсей; на другой – Станислав Давыдович (у окна) и молодая миловидная женщина с ребёнком.

Станислав Давыдович, молодой человек лет тридцати, любезно согласился доставить тяжёлый чемодан по адресу далеко не сразу, а лишь под натиском сестёр, которые его довольно долго уговаривали. И не пожалел, что согласился. Ведь ему представилась возможность поближе познакомиться с мастером устного рассказа – Сашей.

Вот и сейчас он говорит без умолку, легко переходя с одной темы на другую. Только что говорил о политике, а теперь уже на очереди анекдот. И при этом ещё успевает полюбоваться миловидной белокурой мамочкой, которая сидит напротив.

Наконец эстафету рассказчика принял Станислав Давыдович. Он тоже оказался совсем неплохим собеседником. Девушки и дама с ребёнком прямо-таки пожирали его глазами, а Саше в это же самое время представилась возможность немного помечтать…

«У этой красивой женщины кольцо на левой руке – стало быть, она разведена. Как я был бы счастлив, если бы она разрешила мне за ней поухаживать. Я бы её просто боготворил, а ребёнок через короткое время во мне бы души не чаял. Ведь я так люблю детей! Но, видимо, мне суждено всю жизнь быть одному – проклятый горб! Неужто медицина совсем бессильна что-либо сделать? И самое ужасное в том, что эта милая женщина в самом лучшем случае может лишь пожалеть меня, но никак не полюбить! А я был бы согласен и на то, чтобы она разрешила хоть изредка выказывать ей какие-то признаки внимания. Ей самой и её мальчику, конечно. Я ловил бы эти мгновенья, как путник в пустыне, изнывающий от жажды и достигнувший наконец живительного источника. Эти долгожданные минуты общения с двумя милыми существами как-то скрасили бы моё одиночество, согрели мне душу и сердце…»