Вадим Пряхин - В калейдоскопе событий (сборник)

– А о чём, если не секрет, ваша новая повесть?

– Пока могу сказать только, что она будет продолжением моей первой работы. Но давайте сразу договоримся, Ольга Максимовна, что я принесу её и отдам на ваш суд дней через десять. Тогда вам и будет всё ясно и понятно.

– Ну что ж, договорились! А сейчас я с вами попрощаюсь – я уже почти дома…

– Всего доброго, Ольга Максимовна, – ответил Станислав и быстро пошёл к выходу из парка.

А я продолжала свой путь со смешанными чувствами. Мне было снова прямо-таки до слёз жалко самоё себя за неудавшуюся личную жизнь. И в то же время меня не покидала надежда, точнее смутная догадка, что Станислава что-то безудержно влечёт ко мне. Мне очень хотелось верить, что он хоть на какое-то время скрасит мою обыденную, серую действительность.

Вместе с тем я очень остро ощущала, что с каждым днём мне становится всё более и более необходимо видеть его и слышать его голос… Ведь он для меня был как бы идеалом мужчины, созданным моим воображением. И потому я сетовала на судьбу, что мы встретились так поздно.

При этом разница в десять лет, наверное, даёт мне основание испытывать к нему скорее материнские чувства. А пора любви для меня, судя по всему, уже прошла. И на красивых мужчин я должна смотреть теперь лишь как на произведения искусства и природы, причём они у меня теперь уже не на первом (как в юности и молодости) месте.

И даже не на втором, и не на третьем… Следовательно, я должна испытывать к Станиславу лишь платоническую материнскую любовь!

Но ведь я могу ему помочь стать хорошим писателем и поддержать его в трудную минуту. Это теперь моя святая обязанность и моё предназначение на всю оставшуюся жизнь…

Тем более что я надеюсь увидеть в ЕГО творчестве и воплощение СВОИХ так и не сбывшихся надежд…

И вот передо мной лежит ещё не распечатанный объёмистый конверт с новой повестью Станислава. Я быстро вскрыла его и некоторое время не решалась приступить к чтению – меня охватило непонятное волнение. Я встала и начала ходить по комнате взад-вперёд, заложив руки за спину. Мне вдруг очень захотелось отгадать, о чём он пишет.

И вдруг меня пронзила мысль: «Если это продолжение той, первой повести, значит, она снова обо мне. Сейчас проверим, насколько хорошо у меня развита интуиция!»

Теперь уже быстро и уверенно я подошла к столу, взяла рукопись и села в кресло. И с этой минуты забыла обо всём на свете.

Часа через два я снова стала делать челночные переходы по ковровой дорожке. Но на сей раз этого метания по комнате для меня было мало. Я накинула на плечи плащ на случай дождя и опрометью выскочила из дома. Мне сейчас было всё равно, куда идти. Главное – чтобы никто не мешал думать, анализировать. И как всегда в таких случаях, я инстинктивно пошла по тихой безлюдной улочке, ведущей к парку.

Как я и предполагала, повесть снова была обо мне или о моём двойнике, созданном воображением Станислава. Но теперь это был скорее роман, чем повесть, и в нём обе части органично сливались воедино. Не было и в помине никаких следов шва, которые частенько бывают у начинающих литераторов, когда они стыкуют совершенно автономные произведения, написанные в разное время.

Прочитав это новое произведение Станислава, я не только узнала, как складываются сейчас взаимоотношения Светы, Люси и Саши со Станиславом – об этом меня подробно и регулярно информировала по телефону Света; главное было совсем в другом: он самым подробнейшим образом рассказал, что будет дальше.

Из его повествования получалось, что между Светой и Люсей произойдёт острое соперничество. А точнее, эта борьба между сёстрами уже шла наяву, а не только в произведении Станислава. Ведь они с самого первого дня были в него страстно влюблены. Правда, проявлялось это чувство по-разному. Света не скрывала своей любви и старалась привлечь его к себе весёлым нравом, модной одеждой, всегда восторженным и тёплым взглядом, если не сказать заискиванием перед ним. Люся же, наоборот, держалась и одевалась предельно скромно и вслух никогда не выражала своих чувств и эмоций. В то же время были моменты, когда Станислав ловил на себе её задумчиво-лукавый взгляд. И тогда ему казалось, что она, подобно рентгену, видит его насквозь и как бы раздевает своим взглядом.

Однако выбор молодого человека пал не на Свету и даже не на Люсю, а… на МЕНЯ. И он, продолжая читать мои мысли и грёзы, описывал нашу взаимную любовь с такой художественной силой и страстью, что у меня мучительно сжималось сердце всякий раз, как об этом шла речь в романе. Приходится, правда, отметить, что Станислав в своём произведении свёл нашу разницу в возрасте до пяти лет. А может, я и выглядела для него всегда моложе своего возраста? Не знаю… Но одно было теперь для меня совершенно ясно: он далеко не сразу выбрал такую оригинальную форму признания в любви. Видимо, он долго пытался преодолеть своё чувство ко мне. Ибо он понимал, что знаем мы друг друга пока не очень хорошо, что у нас существенная разница в годах, что было бы пределом наивности для парня из камеры хранения рассчитывать на взаимность известной писательницы. И потому, опасаясь моего отказа при очной встрече, он мастерски раскрыл свои чувства в романе. При этом ждал теперь не только рецензии на свою рукопись, но и ответа на главный вопрос – люблю ли я его?