Николай Канев - Хроники последней войны

Он так ораторствовал, что начал махать руками. Полный, черноволосый, кареглазый, выбритый до синевы ― необычайно бойкий. Несмотря на грузную комплекцию, майор Сухонин мгновенно расположил к себе, внушил правоту своих слов и будто подстегнул второго пилота. Молчавший доселе Городец подключился к внушению первоочередной важности транспортной авиации:

– В натуре. Ты попал в самый лучший экипаж! Нам завидуют все! Сказочно повезло тебе, Юрка!

– Да я и не жаловался, что вы! Пропади пропадом, какая разница, на МИ-2 летать или на «Черной акуле», главное ― с кем и ради чего! ― Совсем неожиданно получилась впечатляющая формулировка.

– Хм, ― Сухонин сел, ― нормально.

– Вообще, красиво сказал, ― поддержал Городец и улыбнулся. ― Сработаемся, чую. У врача был?

– Нет.

– Обязательный предполетный медосмотр никто не отменял. Андрей, дай отмашку Михалычу, пусть свозит к Мошкинду.

Городец вышел, появился через минуту, объяснил:

– Сейчас безопасник УАЗик подгонит, съездите в штаб. Первый этаж, первая дверь направо. Не дерзи, понял? Врач у нас мужик строгий.

Пятнистый внедорожник поглощал разбитую дорогу. В салоне тепло и уютно. Прикрепленный к зеркалу заднего вида зеленый дракончик весело подпрыгивал на резинке ― в такт мелодии, льющейся из приемника.

Михалыч курил дешевую «Приму», стряхивая пепел в форточку. У самой створки ворот перед приземистым зданием затормозил:

– Вот и прибыли. Рядом тут, разогнаться не успеешь ― приехал, а пешком по грязюке полчаса оставишь, не меньше…

Конец фразы проглотил проползающий мимо БТР с десантом на броне. Ребята сидели хмурые, закованные в бронежилеты и «разгрузки» с множеством оттопыренных кармашков. Заляпанные грязью колеса роняли лепехи размякшего грунта вперемешку со снегом.

– Боевое охранение, ― пояснил Михалыч, ― иди, подожду.

Вертушка со скрипом пропустила внутрь здания. Быстро сориентировавшись, я подошел к двери и остановился позади группы пилотов, растянувшихся в начале в очередь, а после ― сбившихся в тесный круг. Один из них, невысокий лейтенант, с жаром рассказывал:

– …А Алфёров с Галаниным посадили двух девчат с метео и поперлись в центр, до кабака. Там «дежурка» и стуканула. Бросили на обочине, а ночью с нее аккумулятор, зеркала и подфарники сдернули. Вот вам и охраняемая территория…

Из двери кабинета вышел раскрасневшийся майор, посмотрел на пилотов, громко спросил:

– Все? Нет? Тогда ждем в автобусе остальных. Кто не знает, сообщаю: автобус автороты временно заменяет дежурную машину. Слышал, Туров, ― он посмотрел на рассказчика, ― не говори потом, что не знал.

Очередь, образовавшаяся после ухода майора и нескольких пилотов, шла быстро. Не прошло и четверти часа, как я постучал, вошел и представился.

Мошкинд. Что интересно, сразу вспоминаются Ильф и Петров, их герой Кукушкинд. Однако эти персонажи похожи лишь концовкой фамилии, не более. Сухой поджарый мужчина в роговых очках, с глубокой залысиной и большими бледно-голубыми, будто выцветшими с возрастом глазами. Ему слепо можно дать пятьдесят лет, а то и больше. Сквозь тонкий халат, наброшенный на китель, явно проступают погоны с майорскими звездами.

– Значит так. Молодой человек, галлюциногенов не жрать, водку глушить с умом и наркотой мне не баловаться, сечешь? Я закалки старой и летному составу не даю, иначе залетают высоко и ног под собой не чуют. Медосмотр ― обязательная процедура каждый полетный день. Запомнили? ― Во взгляде заготовленный упрек, будто вместо завтрака я закинул в желудок котелок галлюциногенов и явился показаться ― «каков».

Киваю. Он измеряет давление, долго слушает сердце и милостиво отпускает из кабинета, не забыв напомнить: «Дверью не хлопать!»

В коридоре штаба тишину нарушает глухой стук печатной машинки. Других признаков жизни нет. Мои гулкие шаги глушат этот стук, а хлопнувшая дверь перечеркивает прошлую, гражданскую жизнь.

Михалыч рвет с места. Завывая двигателем, с пробуксовкой, мы отъезжаем от штаба и направляемся к вагончикам. На полпути обогнали грязно-зеленый, занавешенный шторками ПАЗ.

– Кто это?

– Пилоты с «крокодилов». Они приезжают отдельно, прямо к вылету. В штабе у них свой зал, для безопасности и возможности мщения. Это так, на всякий случай.

– А мы? ― Несправедливость явная, поэтому вопрос скрывает обиду.

– Вы как такси. Всяк норовит вызвать по делу и без. Начальства развелось всякого… ― Михалыч лезет за сигаретой, прикуривает. ― Ну их! Нашел о чем говорить. Вот дежурную машину угробили ― печаль! Сейчас мотайся туда-сюда.