Анастасия Гумберт - Утро жизни

Около четырех утра я начал замерзать и встрепенувшись от резкого шороха около моей койки – окончательно открыл глаза. Жора – наполовину будучи под моей кроватью – катал стеклянные бутылки.

– Что ты там? – со злостью сказал я.

– Заначка у меня тут была… никак не могу отыскать.

На кресле в углу, свесив длинные худые ноги, спал мой брат. Его модные узкие брюки и свитер крупной вязки выглядели на фоне всей мебели в этом доме пьяными. Хотя пьяным как раз было здесь все, кроме его одежды. Жора, завидев, с какой печалью я разглядывал брата, подсел ко мне на кровать, да так близко, что наши колени соприкоснулись как у влюбленных.

– Не держи на него зла, он человек другого расклада, здесь ему не раскрыться, – сказал он.

Я молча смотрел в его покрасневшие от усталости и алкоголя глаза, русые кудрявые волосы завитками свисали на его лоб, по лицо, белому, словно только вчера выбеленная печь, бегали тени от восходящего солнца. В то утро я был заторможен как никогда. Голова была пуста от мыслей, а глаза жадно разглядывали то, что могло предложить им мое тело, находясь в том или ином пространстве.

– Я ни о чем таком и не думал.

– Нет, меня не проведешь. Я знаю, что твои родители думают по этому поводу – они хотят держать вас обоих подле себя всю их жизнь. Получается, и ты, хоть и в своей голове, но все же не отпускаешь его. А это значит, что свободным он себя почувствовать не может.

– Нет, так не получается.

– Алкоголь меня безумным не сделал! – вскрикнул он.

К чему он вообще начал этот разговор, мне было непонятно. А потом в голове слово за словом проплывал их ночной разговор: отчетливый голос моего брата на взрыв шепотом вторил, что все здесь сводит его с ума и как только начнет стоять теплая погода – он тут же уедет отсюда без оглядки. Все эти воспоминания возбудили во мне тревогу. Я стал в спешке натягивать брюки и свою плотную байковую рубаху, чтобы выйти на улицу и закурить.

– … «человеку надо быть свободным и больше смерти страшиться рабства», 1 1 Из Платона «Государство» – сказал Жора и вышел из комнаты.

5.

Я вернулся в школу и все пошло своим чередом: занятия, веселье на переменах, искренние улыбки товарищей, поддержка, отсутствие страха. На день рождения Глеба мы всей компанией собрались в нашей любимой беседке у реки. Мы часто сидели там нашей компанией, приносили домашнее вино или самогон и сидели до утра. Это было беззаботное время.

Сейчас настоящая оттепель, начало апреля. Едва растаявший снег превратился в слякоть и приоткрыл под собой жухлую прошлогоднюю траву. Я отчетливо слышал и ощущал на своем теле запах весны. Я знал, как рождается этот запах, но каждый год не переставал ему удивляться и наслаждаться. От низкой влажности воздуха небо было ясно голубое, солнце стояло высоко, от того его лучи согревали нас вместе с домашним вином, и талая вода ручейками сбегала вниз с небольших холмов.

Река, у которой располагалась наша беседка, протекала внизу деревни. То была узкая река с крутым берегом и видом на густой лес. Зимой, когда реку покрывал плотный слой льда, мы часто перебирались с отцом и братом на тот берег, чтобы раздобыть ель на новогодние праздники. А весной, мы приходили в эту самую беседку и любовались таянием льда. С тех пор мне больше не приходилось ощущать от отца подобного тепла, мне думалось, что я совершил какой-то проступок, от чего мой отец больше не хочет проводить со мной время. А потом уехал мой брат и я мог видеть отца только рано по утрам, если выгляну в окно своей комнаты. Только сейчас я начинаю понимать, что испытывали мои родители, отправляя своего сына в другую страну. Они всегда и повсюду ожидали опасность. Мне кажется, что привычка испытывать страх и переживать за любое событие – это именно от них, оттуда, из детства.

Переходим на водку! – вскричал Сашка.

И Глеб пошел спускаться к реке, где бечевкой привязал авоську с напитками. Я спустился за ним.

– Мне тут письмо пришло, – Глеб протянул мне свернутый в пять раз желтый листок бумаги.

«Настоящая справка выдана гр. Петрушенко Г. В. в том, что он зачислен в Сентябре 1958 года в Великолукский сельскохозяйственный институт.»

– Это мне вчера пришло, – подытожил он. А у меня сил не было даже оторвать взгляд от этого куска бумаги.

– Ты уже Кате сообщил?

– Нет, боюсь пока, не пустит она меня. Ей еще год учиться.

– Я бы тоже не пустил.

– Вид у тебя унылый, Гера, я рассчитывал на твою поддержку. Что думаешь?