Анастасия Гумберт - Утро жизни

– То есть, ты хотел уехать, не сказав мне ни слова?

– Прости, друг, если бы я мог сказать больше, ты бы меня понял.

– А почему Егор ушел именно тогда, когда ты решил пропасть? Это странно, – это были первые слова Кати после «привет».

– Ты права, солнышко, это странно, но он здесь и это уже хорошо. Я схожу к нему.

– А еще я в той стороне сегодня Сашу видела, они разве общаются? Он шел со стороны амбара, той дорогой, весь взъерошенный, даже не глянул на меня, – и тут я по-настоящему испугался. Что, если он что-то сделал с Егором? Что, если узнал обо всем и решил мне так отомстить? Нет, ребятам точно нельзя идти со мной. Особенно Кате.

– Ты сильно встревожился после Катиных слов, друг, ты что-то не договариваешь?

– Просто мало ли что ему может взбрести в голову. После того случая с тобой я уже ничему не удивлюсь, – я выдохнул, поняв по их глазам, что они поверили мне.

Мы еще немного поболтали, а затем я проводил их до дома Глеба (он был по пути) и направился к чертову старому амбару, не зная, что думать. Весна чувствовалась, чувствовался и страх.

4.

– Я не вернусь домой, пока ты не скажешь мне, что ты натворил. И мне никого не будет жаль, ни отца, ни мать, ни тем более тебя. Мне нужна только правда.

Мой брат был не в себе. Костяшки на его правой руке были сбиты, кожаная куртка, которую он привез из Канады, была порвана в предплечье и запачкана. Злость пропитала все его тело и, когда он отвел голову в другую сторону, я увидел состриженный клок с его головы.

– Мы немного повздорили, а он просто двинулся и видимо решил мне так насолить, ничего серьезного.

Страх. Страх. Страх. Страх. Страх. Страх. Страх.

– Я слышал ваш разговор пару дней назад. Бабу не поделили? – обстановка накалялась, мне хотелось пасть к его ногам, жалеть и просить прощения…

– Не надо так о Кате, она здесь не причем. Я же говорю, он был пьян, а я его разозлил.

– Ты не стыдишься врать даже собственному брату.

– Зачем мне врать тебе?

– Ах, да, надурил ты всех, у тебя получилось, – он продолжал курить, сидя со своей приторной ухмылкой и не верил мне.

Страх. Страх. Страх. Страх. Страх. Страх. Страх.

– Что он наговорил тебе? – я присел на корточки к Егору и заставил посмотреть его прямо мне в глаза, – скажи.

– А важно ли, что он сказал? Я видел, как его девушка выходила из нашего дома поздно вечером.

– Ты же знаешь, мы друзья, она просто жаловалась на Сашку, вот и всего…

– А ты был накурен и переспал с ней.

Страх. Страх. Страх. Страх. Страх. Страх. Страх.

Я отвел глаза и поднялся.

– Да.

Долгая, приторная, удушающая пауза. Я не знал, куда себя деть. Стоял как вкопанный в этом амбаре, несло навозом, жухлым сеном и потом.

– Нам до утра лучше не возвращаться.

– Но родители будут переживать.

– Если мы вернемся сейчас – это ничего не изменит. Пусть спят.

Мы не остались ночевать в амбаре, брат потащил меня к своему дружку Жоре, тот был известный алкаш, гнал самогон и спаивал всю деревню за три копейки. Он сходу начал нам свою душу изливать, достал еще два граненых стакана и тут же принялся их наполнять, а мы были и не против.

К слову, дома у этого Жоры тоже стоял стойкий запах пота, самогона и даже слышались еле уловимые нотки сена. Так что ничего не изменилось, разве что стало тепло. Тепло и внутри, и снаружи (терпкий напиток настойчиво заполонил все тело).

– …а я-то когда в комнату вошел – сразу почуял, что-то здесь не ладно…

Брат еще ни разу не взглянул на меня, он обходил стороной мое тело, когда поднимался из-за стола, и словно мысленно затыкал уши, когда я начинал болтовню.

– …красивой она была, это точно. Чтоб вы знали, я и тогда понимал, что бабы красивей у меня не будет, но такое простить я не мог. Ну не мог я! – Жора стукнул стаканом о стол и капли самогона растеклись по столу.

Красивая женщина предала Жору, и он выставил ее за дверь. Отправил с ребенком в другую деревню. Мужику, с которым она предалась похоти, отрезал пальцы на правой руке, а ее заставил смотреть. Только одного он понять не мог: невыносимей смотреть на его лицо, чем на отрубленные пальцы.

– А ты малой, с чем думаешь во взрослую жизнь выходить? Сейчас наверняка одни девки на уме, – и громкий, грубый смех разлетелся по всей кухне, брат ухмыльнулся, – глаза у тебя чумные, тебе проспаться надо или гробить себя перестать. Не вечно ты молодой.

На этом я решил, что хватит с меня этой пьяной болтовни, поблагодарил чудака за ночлег и ушел в соседнюю комнату. Всю ночь смотрел в потолок. Там звездная пыль и мертвые кометы.