Ромета Баева - Поколение Lost

– Простите меня, – опустив глаза, прошептала Валентина, – я не хотела…

– Нет, – с искренним недоумением воззрился на нее изувеченный сантехник, – но как можно ловить рыбу без наживки?!

– Это невозможно, – флегматично подтвердил сосед Василий Иваныч, кадровый офицер в отставке, – да еще в феврале месяце. Зачем же вам понадобилась удочка?

– Можно подумать, что в подходящее время и с подходящей наживкой с балкона многоэтажного дома можно ловить рыбу, – фыркнула, высунув в дверь голову в дореволюционных папильотках, жена Василия Ивановича Инна Ильинична, учительница начальных классов.

Валентина не питала иллюзий по поводу своей репутации среди соседей, – она знала, что ее считают какой-то чудаковатой, странной, провинциальной и жеманной, и не последнюю роль в таком отношении играют носки бессменного зеленого цвета, надеваемые поверх сапог во время гололеда.

Однако перспектива стать объектом связанных с нижним бельем шуток показалась ей нешуточным ударом по остаткам самолюбия и, отбросив несколько явно неправдоподобных версий, она ухватилась за спасительную мысль:

– Я убиралась и решила просто выбросить удочку…

Соседка Глафира, засидевшаяся в невестах эффектная блондинка лет под тридцать, элегантно стряхнула пепел с длинной дамской сигаретки на квадратные плиты подъезда, только что вымытые дворником – трудовым мигрантом. Взмахнув густыми наращенными ресницами, напоминавшими мех пушного зверя, прожившего короткую жизнь в довольстве и сытости, Глафира тягуче пропела, явно подражая незабываемому тембру знаменитой укротительницы прошлых лет, которая, по слухам, с легкостью приручала не только четвероногих, но и гораздо более опасных двуногих хищников:

– Валентина Адамовна, душечка, нынешние мужики не ловятся на такое допотопное орудие, на удочку попадаются только пескарики и… Карпы. Здесь нужен хотя бы пневматический гарпун, а в вашем возрасте… разве что нервно-паралитический газ…

Валентина бросила саркастический взгляд на ее накачанные, как переваренные сардельки, губы и упругое силиконовое изобилие груди под тонкой маечкой c надписью «Ich bin fantastisch».

– Глашенька, мне известно, что мужчин сейчас тянет на все ненастоящее, поддельное, думаю, это результат повсеместно распространенного искусственного вскармливания… А наличие хорошенького личика не всегда означает, что его обладатель – личность.

Не отрывая масленых глаз от Глафиры, сантехник, забыв о своем увечье, загоготал:

– С хорошеньким личиком наличие личности не обязательно…

– Я больше скажу, – ухмыльнулся Василий Иванович, – отсутствие хорошенького личика не гарантирует наличия личности…

– Умничаете? – Глафира жизнерадостно заржала, ослепив поедающих ее глазами мужчин керамическим великолепием удивительно ровных, крупных зубов, и, кокетливо изогнув статное тело, словно подающая надежды кобылка-двухлетка перед первым заездом, скрылась в своей однушке.

Эту квартиру исключительно из человеколюбивых соображений приобрел для смазливой провинциалки, убиравшей думские кулуары и дортуары, известный на всю страну человек, любвеобильный депутат Государственной Думы, давно и счастливо женатый на не менее известном члене Правительства.

– Ах, какая женщина! – простонал сантехник Василий, провожая плотоядным взглядом плотный задок Глафиры.

– Подметун… эээ… Пометун, домой! – голова в папильотках снова показалась в дверях – жена, деспотичная, не вполне нормальная женщина, по слухам даже поколачивавшая мужа, по неистребимой учительской привычке называла его исключительно по фамилии.

Василий Иваныч происходил из старинного, знатного рода, известного еще со времен Ивана IV, грозного собирателя русских земель, но все знакомые и домочадцы, включая зятя, уже десять лет жившего за счет тестя и не тужившего по этому поводу, за глаза называли его Подметун – с первого дня семейной жизни он безропотно находился в собственном доме на положении обслуживающего персонала. Дабы не получить взбучку, бывший военный, настоящий полковник, в былые времена не отступавший ни перед какими опасностями, трусливо хрюкнув, задом отступил в свою квартиру.

В кармане сантехника заиграла жизнеутверждающая весенняя мелодия Вивальди – выхватив трубку, он подобострастно закивал:

– Иду, Машуль, иду!

– А компенсация? – ехидно спросила Валентина вслед устремившемуся вниз сантехнику.

– Я вернусь! – оглянувшись, многозначительно сказал Василий, невольно иль по доброй воле повторив хвастливую фразу весьма переменчивого кибернетического организма из нашумевшего фильма, с большим успехом гулявшего когда-то по экранам всего мира.