Ольга Овчинникова - Будни ветеринарного врача. Издание 2-е, исправленное и дополненное

Время тянется, словно резина, и с каждой минутой я ненавижу себя всё больше за то, что забыла зонтик, и куртку, и за то, что стою сейчас и жду мужика! Ведь должно быть наоборот, разве нет? Может, он в пробку попал. Или ещё что.

– Привет! – мужской жизнерадостный голос раздаётся рядом.

Оборачиваюсь. Алексей лучезарно лыбится, словно бы и не опоздал на полчаса. Натягиваю на себя улыбку:

– Привет.

Хоть бы извинился, но нет. Он без цветов, которые хоть как-то могли бы оправдать его, – мужчины, видимо, не желают тратиться заранее даже на это.

– Попала под дождь, – говорю ему, являя собой жалкое синюшное зрелище. – Замёрзла, как собака сутулая.

– Поехали ко мне. Согрею тебя… чаем, – отвечает он с запинкой, и на лице появляется животное вожделение. О, мы на «ты» уже, что ли?

Сам-то в сухой куртке, а я в мокром холодном платье, с подола которого щедро капают тяжёлые капли воды, очерчивая вокруг меня кривоватый круг. Хоть бы куртку свою предложил. Борода ещё эта тёплая… Бесит.

– Я встречаюсь с малознакомыми мужчинами только на нейтральной территории, – озвучиваю один из своих принципов, всё ещё сдержанно улыбаясь.

Блин, ну давай уже, извиняйся, что опоздал. Дай мне куртку. Сделай что-нибудь, а то холодно так, что пипец. Зубы выбивают методичную дробь, кожа на руках и ногах покрывается отборнейшими мурашками.

– Ну, я не знаю тогда, – мнётся Алексей. У него звонит телефон.

Мельком глянув на меня, он отвечает на звонок, одновременно уходя в сторонку и прикрывая трубку рукой.

– Да, любимка… до вечера… я буду… ага, – долетают до меня отдельные слова, щедро приправленные извиняющимся тоном.

Ну зашибись! Что я здесь делаю, вместе с платьем, маникюром, чулками и, твою мать, кружавчиками? Что со мной не так?

Он вешает трубку и возвращается. Ладно, я помогу, чувак.

– Мне домой нужно, – говорю ему, неожиданно для себя испытав облегчение от этих слов.

Внутри начинает доминировать желание поспать и поплакать, – иными словами то, что я уж точно умею делать более-менее профессионально. Алексей пожимает плечами, продолжая стоять, как истукан, и молчать.

Взмахиваю рукой напоследок и прохожу через турникет, ныряя в подземелье метро. Настроение всё равно испорчено. А когда двигаешься, создаётся иллюзия, что не так уж и холодно.

В вагоне метро выжимаю подол платья, с которого мутными гроздьями падают капли воды, оставляя лужицы на полу. Сажусь в автобус, устраиваюсь в кресле, вжимаясь в него – сухое, тёплое. Платье холодным пламенем обнимает ноги, но вскоре я срастаюсь с телом сухого кресла и уже терпимо, уже терпимо… Рядом садится молодой человек, который держит длинную красную розу. Роза торчит впереди него, как флаг, и сам он похож на военного, который вот-вот отдаст честь. Хотя, может, роза будет подарена той, которая отдаст свою честь ему, – такая вот ассоциация.

Автобус едет, равномерно гудит, убаюкивая плавными движениями и дорожным шумом. Засыпаю под сожаление, что мне розы не дарят.

…Просыпаюсь от того, что молодой человек скидывает мою голову со своего плеча. Это так резко и бесцеремонно, что хочется сказать ему гадость. И в то же время стыдно и неудобно. Блин, уснула на человеке… Сделав вид, что ничего не поняла, пытаюсь снова дремать, уже на другую сторону. Даже извиняться не хочется. На мне в автобусе часто тоже многие спят, как бы это ни звучало…

Мы выходим на конечной – этот парень с розой и я. Иду позади него, на душе тоскливо и пусто. Он несёт розу как знамя, и у него кривые тонкие ноги. Хоть бы она тебе не дала, неудачник хренов.

Под усиливающийся стук зубов добираюсь домой, где набираю горячую ванну. Пока льётся вода, бодяжу глинтвейн: бутылка красного вина, корица, апельсин, сахар, яблоки, – всё это образует в кастрюльке горячительный, сладкий, а главное согревающий душу коктейль.

Глинтвейн и ванна. Ребята, я с вами!

…Содержимое кастрюльки через край постепенно переливается внутрь меня, вода в ванной прогревает снаружи, и их сочетание спутывает мысли в единый пьяный комок. Спустя несколько часов, когда вода становится комнатной, а у кастрюльки обнажается дно, в голове проявляется только одна, относительно умная мысль:

«Тебе противопоказано пить».

Да мне, по ходу, всё противопоказано. Жить особенно.

Если хозяин идиот, то коту пизд а.

Помимо тихого деревенского филиала у клиники есть ещё городской, и сегодня я работаю там с ночи в день. Это кирпичный, двухэтажный домик, где есть холл для ожидания, терапевтический кабинет, УЗИ, рентген, операционная; а на втором этаже находятся вакцинальный кабинет, маленькая лаборатория, зоомагазин, ординаторская и груминг, – всё компактно и функционально.