Анна Клеймёнова - Красная скорбь

– Микита Лаптёнок.

– Из бульбашей что ли?

– Ага, из Минска.

– А-а, – лысый парень, похожий на обтянутый кожей череп, обсосал грязные от тушёнки пальцы и вытер ладонь о штаны. – Ну, давай, Лапоть, подходи ближе.

«Не хотел тебе говорить, мамырль, но я ждал настоящий фронт: с танками, окопами, как дед рассказывал. Оказалось, наоборот. Здесь спокойно и тихо, даже скучно немного: хотя всё лучше, чем экзамены бы сейчас сдавать. Но ничего. Подраться я и дома успею».

– … заход ы т афган э ц к парикмах э ру. Та йэ го стр ы жёт-стр ы жёт, спрашива э т: «Как с ы туация в Афгане?». Этот к ы вает, говор ы т: «Стаб ылн о», да. М ы нуты дв э прошло, она опять: «Как с ы туация в Афгане?». Он снова: «Стаб ылн о». Од ы н ы з пос э т ы т э лей н э выдержва э т: спрашива э т, чего она к солдату пр ы стала. А парикмах э р ему: «Да я спрошу, а у н э го сразу волосы дыбом, мн э стр ы чь л э гче», – красивый парень с кустистыми бровями и пышными кудрявыми волосами на голове и на загорелой груди рассмеялся.

Рассмеялись все – надрывным плачущим смехом, как в военных фильмах, когда случайно сводит горло: до конца показа не больше получаса, а значит, на экране смеются в последний раз. Микита улыбкой задавил подкатывающий к языку сухой комок.

– Лапоть, а что сейчас в Союзе про нас поют?

– Да вроде мало поют, я наизусть не помню. Я Высоцкого могу… ну, или ещё что-нибудь, – Микита всегда пел в школьных походах: особенно ему нравилось, что после этого девчонки ложились на плечо, закрывали глаза и что-то негромко подмурлыкивали.

– Да какие песни, – устало завозился кто-то незнакомый. – Груз только получили, совесть имейте, а?

Микита слышал, что груз – это мёртвые. Помнил, как старый профессор-физик рассказывал: большие серебряные гробы загружают в вертолёты так часто, что запах в горах не успевает проветриваться – начинает пахнуть не пылью и воздухом, а чем-то залежалым и испортившимся под солнцем.

Микита всё ещё чувствовал только запах пота: физик врал. Не может быть, чтобы он оказался прав.

– Ага, – Череп кивнул и сплюнул через плечо, – да и Антошик опять разгонит всех.

– О, Лапоть, а ты Антошика видел уже? Командира нашего, – короткий смешок. – Майор Клочков, мать его, блин.

– Как ты официально с ним – Клочков. Сволочков!

– Совсем зверь, что ли? – Микита тоже рассмеялся. В школе его звали хулиганом. За дерзость. За шутки. За то, что пока остальные молчали, пристыжённо опустив головы, он только усмехался и вместо мамы приводил к директору соседку, выдавая её за старшую сестру или приехавшую погостить тётку. Та всегда соглашалась взамен на очередную прогулку с её обшарпанной белой собакой.

Зубастый зверёк тревоги больно съёжился внутри живота. Кажется, майор найдёт наказание посерьёзнее, чем двойка в дневнике и записка родителям.

– Да чёрт какой-то, – Череп распаренно зевнул и протёр разинутый рот ладонью. – У других ещё ладно, поорут и спать лягут. А нашему насрать. Я в госпитале лежу, говорю ему, что умирать не хочу, что меня девушка дома ждёт, что мамка старая уже, как они без меня-то, да? Расплакался уже, как девка на первом свидании. А этот мне: «Жаль, что тебя не насмерть». Развернулся и пошёл. Чё хотел – хрен проссышь его.

– Я с н ы м тоже поругался, да, – красивый парень тряхнул смолистыми короткими кудрями и не по-военному смешно вытянул вперёд руки. – У м э ня в Грузии друг ум э р, лучший мой друг! Мать его п ы сьмо п ы шет: «Пр ыэ зжай, Биджо, прост ы сь с другом, с братом сво ы м!». Я к майору, да? В грудь с э бя бью, говорю, что ногу простр э лю, пал э ц, только пусть на пару дн э й пуст ы т! Он пуст ы т соглас ы лся даже. Б э з простр э лов.

Биджо сделал глубокий глоток невкусной пахнущей прудом воды.

– Я обрадовался, г а вор у : «Я в Грузии вс э м расскажу, как ы е мы подв ы ги тут дела э м! Я вс э й родн э Афганом похвастаюсь!» Так мн э этот… Как ты сказал, Св а лочков? Мн э говор ы т, что п э редумал, что я дозорный т э перь на тр ы дня! А я уже мат э ри друга-брата об э щал помочь, она одна у нэго т э перь… да разв э он послушал, а?

Микита шумно выдохнул.

Он смотрел военные фильмы и мечтал, как товарищ-командир с пышными усами и хитрым прищуром заменит ему и его новым друзьям отца: будет суховато похлопывать большой жилистой рукой по плечу; тяжело и задумчиво курить каждый раз, когда кто-то из ребят сляжет с ранением; приходить ночью к костру и тихо доставать откуда-то гитару.