Виктор Улин - НАИРИ

Я тоже поморщился и потер виски.

– Вы не любите людей, – констатировала соседка, глядя на меня.

– Люблю, но выборочно, – ответил я. – Абстрактно любить людей может лишь тот, кто их мало знает.

– Согласна с вами на сто процентов.

Я молча кивнул.

– На самом деле в несемейном отеле еще хуже. Детей хотя бы на ночь уталкивают спать, а там круглыми сутками куролесит обдолбанная молодежь.

– Да уж… – я вздохнул. – Значит, остается лишь необитаемый остров по тайм-шеру.

Старуха слева возилась, словно медведь перед берлогой.

В будущем году стоило приложить все усилия, но лететь не среди колхозного сброда.

–…Мужчина, вы почему не пристегиваетесь?

Неприветливая стюардесса стояла у нашего ряда.

У нее были матовые черные волосы и круглое невыразительное лицо с узким ртом; небольшие неопределенно зеленые глазки сверлили злыми буравчиками.

– Сейчас пристегнусь, – я все-таки опять ей улыбнулся и даже подмигнул. – А конфетки будут?

– Вам – нет, – отрезала бортпроводница и отвернулась к левой стороне.

Ее маленький зад выражал пренебрежение мною как лицом противоположного пола.

Собеседница засмеялась.

Я всплеснул руками и полез искать концы своего ремня.

Справа за бортом щелкнуло, потом загудело – сначала тихо, затем громче и громче.

Пилот компании « Татарстан » строго придерживался правил: несмотря на закрытые двери, первым запустил двигатель со стороны, противоположной отъехавшим трапам.

Салон мелко затрясся; старому самолету не хотелось лететь.

Женщина поправила на животе ремень.

– Вы знаете, какое сегодня число?

– Конечно, – кивнул я. – Тринадцатое июля.

– Тринадцатое.

Она разгладила черную юбку.

– Ну и что?

Я пожал плечами.

– Вчера было двенадцатое, завтра будет четырнадцатое.

– Вы знаете, сколько себя помню – боялась летать. И сейчас боюсь.

– Не бойтесь, – я усмехнулся. – На машине ездить гораздо опаснее. И, кроме того, взгляните на вещи с другой стороны. Тринадцатое число сегодня во всем мире, даже на Южном полюсе. Если все начнут бояться, Земля остановится.

– Интересная теория.

Щелкнуло и загудело слева.

– А вы интересная женщина. Сейчас мало кто привержен таким суевериям.

– Сейчас на самом деле все потеряло значение. Во главе другие приоритеты, лишь бы просто остаться живым. Но я помню случай из детства, из тех времен, когда билеты на самолет было достать не в любой день. Один знакомый куда-то сильно спешил, сидел в аэропорту перед рейсом и ждал, когда освободится бронь. Дождался – оказался тринадцатый ряд. Он отказался от билета и никуда не полетел. Смешно?

– Именно что смешно. В каждом самолете есть тринадцатый ряд и каждый раз в нем кто-то летит. Вот у нас сегодня – целых шесть человек. Если что-то случится с ними, то случится и с нами. Но с нами ничего не случится, значит, и они долетят без проблем.

– Если все подряд не сломают ноги, спускаясь по трапу, – возразила женщина, бросив через меня недобрый взгляд на бывшую учительницу.

Видимо, та успела чему-то ее поучить до моего появления.

– Ваша теория еще интереснее, – я усмехнулся. – Но мы с вами не все, мы пойдем по другому трапу.

– Договорились, – она серьезно кивнула. – По другому, так по другому.

Справа уже не гудело, а позванивало. Двигатель прогрелся, Пратт вместе с Уитни знали свое дело.

– На самом деле, если на то пошло… В каком ряду мы с вами сидим?

– Если честно, не знаю. А в каком?

– В двадцать первом, – ответил я, не задумываясь, почему женщина с красивыми ногами не знает своего ряда.

– И что это меняет?

– Все.

Она смотрела непонимающе.

– « Двадцать одно » – счастливое очко, – пояснил я. – « Тринадцать » им гасится. Минус с плюсом обращаются в ноль.

–…Возьмите вкусняшку!

В проходе стояла бортпроводница и, маслясь улыбкой, держала перед пенсионеркой целый поднос конфет. Я потянулся туда, захватил горсть и молниеносно отдернул руку. В ответ раздались такие звуки, что промедли я долю секунды – и острые ноготки, покрытые бесцветным лаком, разодрали бы меня на клочки.

Соседка восхищенно покачала головой:

– Ловко. Вашей быстроте позавидуют десять кошек.

– Быстрота спасает жизнь. Держите.

Я раскрыл ладонь, она взяла леденец в зеленой обертке.

– Почему эта Раушания вас так ненавидит?

– Какая Рушания?

– Да серенькая сикушка в малиновом, которая на вас зашипела.

– А вы не любите молодых девиц, – усмехнулся я.