Сергей Бусахин - В плену иллюзий

– Похоже… ладно, переживём и это несчастье. Меня больше неизвестность волнует: сможем ли мы продолжить экспедицию? Правда, сегодня вечером получили радиограмму, в которой нам предписывается находиться в порту Кисмайо до особого распоряжения. Вот надеюсь, что всё же нам найдут другое научно-поисковое судно: в этом районе их ещё несколько работает, но, с другой стороны, ведь у каждого – своя программа… так что вряд ли это получится… однако надежда умирает последней.

Наутро, оправдываясь у капитана за своё вчерашнее поведение, опухший боцман стал нагло врать, что это «научники» подпоили его и заодно – весь экипаж, так как спирт находится только у них. Если бы не они, то на судне всё было бы «чин чинарём», уж он бы за этим обязательно проследил. Из-за этого вранья Шубин, как руководитель экспедиции и, следовательно, наш шеф, имел неприятный разговор с капитаном, в котором он раскрыл ложь боцмана, ибо все ёмкости со спиртом опечатаны и находятся только в его каюте. Но всё равно настроение у него было испорчено на весь день. Боцман же, с нахальной рожей и со стеклянными глазами навыкате, ходит по судну гоголем в окружении винных паров и в ус себе не дует.

Наконец-то в сегодняшней радиограмме нашему судну предписывалось следовать на Мадагаскар, в порт города Диего-Суарес на ремонт, но, как назло, в океане свирепствовал циклон, и капитан «Спасателя», который потащит нас в Диего-Суарес, не решился покинуть тихую бухту Кисмайо. Он правильно поступил: ведь наше судно потеряло управление и при такой погоде будет себя вести абсолютно непредсказуемо, тем более с экипажем на борту.

Вечером протрезвевшие матросы вынесли на палубу гармошку и две гитары. Первый помощник милостиво махнул рукой с ботдека, и в тропической ночи над спящим Кисмайо зазвучали русские песни.

Циклон ушёл. Светило солнце. Погода была настолько тихой и спокойной, что уже и не верилось во вчерашнюю бурю и бушующий океан. Три дня нашей стоянки в этом, забытом Богом, унылом порту подошли к концу. В девять утра мы отшвартовались, и буксир, со скоростью семь узлов, потащил нас на юг, к таинственному острову Мадагаскар. По предварительным подсчётам, если мы будем двигаться с такой скоростью, то намеченной цели достигнем не раньше чем через пять дней, и, чтобы уложиться в эти сроки, нам придётся идти немного мористее, так как встречное Сомалийское течение, скорость которого достигает пяти узлов, и встречный летний муссон станут для нас существенной преградой.

Палубные матросы, весело переговариваясь и матерясь, продолжают уничтожать следы пожара и целый день с перерывами на обед – стучат молотками, чистят и скребут обгоревшие части судна. Машинное отделение тоже приводят в порядок: исследуют и уточняют материальные потери, подготавливая судно к предстоящему ремонту.

Скорость нашего передвижения оказалась значительно ниже, чем предполагалось, – два-три узла, и всё из-за сильного волнения в океане. Быстрее идти нельзя: может оборваться буксирный трос. Если так и дальше пойдёт, то доберёмся до места назначения не раньше чем к 5 июля, и сколько мы там простоим с ремонтом – неизвестно. Французская фирма «Секрен» уже радировала, что будет ожидать нас с 28 июня. Кроме того, получено разрешение на вход в территориальные воды Коморских и Амирантских островов. Нас постоянно, немного в отдалении, сопровождали стаи каких-то китообразных: то ли дельфины, то ли гринды. Я так и не разобрал.

Ну наконец-то! Радость небесная! В 16 часов 20 минут заработал спикер и вновь прозвучали вопли штурмана, возвестившие о «долгожданной» общесудовой тревоге, а вслед за тем Радий Александрович, являясь при тревоге наблюдателем, трагическим голосом объявил:

– По правому борту, угол атаки сорок пять градусов, вражеский торпедоносец выпустил торпеду. Она пробила борт в носовой части нашего судна, в районе 96 шпангоута, на один метр ниже ватерлинии.

Будучи, на случай тревоги, водолазом под номером три, сломя голову несусь на правый борт главной палубы, предварительно задраив иллюминаторы и двери в каюте и лаборатории. Спасательный жилет несу в руках. Прибегаю, как всегда, последним (кстати, я и в армии по тревоге всегда выбегал из казармы последним: за что мой командир злобно шипел на меня и обещал отправить служить «к арабам») – здесь уже истуканами торчали все водолазы и кто-то ещё, чьё назначение я пока не выяснил. После доклада о нашей готовности к работе по устранению пробоины получаем приказ от капитана на выполнение аварийных работ. Мы суетливо опускаем через аварийный люк всё необходимое имущество для устранения пробоины и спускаемся сами к месту аварии. Торопясь, накладываем на «отверстие» войлочную прокладку, подушку и специальным зажимом как можно сильнее прижимаем всё это хозяйство к «пробоине», после чего старший водолаз бежит докладывать капитану, что авария ликвидирована. Капитан спускается к нам. Внимательно всё осматривает и говорит: «Добро» – и вдруг замечает в трюме какие-то загадочные ящики, доселе им невиданные. С возмущённо-удивлённым выражением лица приказывает доставить сюда боцмана, который, как всегда с сонно-опухшей физиономией, обвиняет «научников» в этой «коллизии». Опять Шубин имеет серьёзный разговор с капитаном, в котором доказывает, что к этим ящикам мы не имеем никакого отношения.