Милорад Кесаревич - Клуб 28, или Ненадежные рассказчики

– Тут вы правы: мы не ровня.

Вернулся домой и под спиртное продолжил стихотворное издевательство: «Мело весь месяц в декабре [напропалую,] И то и дело [обрывались передачи.] Свеча горела на столе, [фитиль смакуя,] Свеча горела [лентой подвенечной.]»

Где-то по ту сторону Гринвичского меридиана кубинскому старику снились львы, а мне – Флора. Впервые за год я проспал больше четырех часов – и ни разу не проснулся.

Кто понимает музыку, тот знает, как жить эту жизнь. У меня, например, напрочь отсутствуют и музыкальный слух, и музыкальный вкус. Указанное обстоятельство грозило похоронить книгу, которую вы читаете, однако мне посчастливилось познакомиться с земляком не по крови, но по почве – уроженцем Гомеля Антосем Уладзiмiравiчам. Замерщик на топографо-геодезических работах третьего разряда, сотрудник транспортной компании по трудовой книжке и меломан по призванию взял на себя бесплодную роль логиста музыкального досуга – эдакого вергилия, ведущего по лабиринтам музыки, помогающего отличить сатанинские ноты (а они действительно существуют, например, diabolus in musica – «тритон»: музыкальный интервал в три целых тона, запрещенный к использованию средневековыми монахами) от хоралов архангелов, слэмящихся на контрольно-пропускном пункте имени апостола Петра.

Впервые мы оказались вместе на концерте российской группы Jack Wood пару лет назад. Я пригласил в компанию свою несостоявшуюся зазнобу Анну Павловну, заглянувшую на бокал вина (перед концертом), бутылку пива (во время) и засветло ретировавшуюся домой к годовалой дочери. Мы остались втроем: я, Антось Уладзiмiравiч и Михась Сяргеевiч – еще один гомельский беларус. Ничего не могу с собой поделать: всех самых близких сердцу друзей я называю либо по фамилии, либо по имени-отчеству. Антось Уладзiмiравiч мою привычку не одобряет: по его словам, обращение по имени-отчеству – чаще всего издевка или совсем близкий подъеб, программная сборка версии 1.2 inside joke, а именование человека по фамилии – выказывание пережитков советского стиля мышления или грубая демонстрация превосходства в должности. По словам земляка, в отношениях обоюдное поименование должно звучать проще:

«Когда между мужчиной и женщиной есть притяжение, они друг друга по имени называют. Но стоит страсти стихнуть и поделиться на ноль, как тут же возникают “бывшая”, “еврейка”, “сомелье”».

Особые страдания Антосю Ўладзiмiравiчу причиняют разговоры его коллег, в которых то и дело проскальзывает местоимение «моя».

– Так от нежности, от деликатной «Дашеньки» или милой «Машеньки», мы переходим к огрубению: «Моя звонила», «Моя ждет», «Моя бесится», – уверяет земляк и приводит еще один пограничный случай проявления нежности. – А вы слышите звенящую пошлость, проявляющуюся в штамповании паточных «котенков», «заек» и прочих представителей фауны? На публике обращаться друг к другу ванильными словесами считается дурным тоном и проявлением бескультурья, однако по мере того, как интим нивелируется и улетучивается из нашей жизни (а с каждым днем подобных проявлений становится все больше: полвека назад бравые дружинники привлекли бы любого из нас к административной ответственности за прогулки с девушкой под ручку или поцелуй в щеку на людях), пошлость становится нормой, и мы уже не удивляемся «рыбкам» и «кисам» в окружении.

Наблюдения Антося Ўладзiмiравiча, безусловно, ценны для великой науки любовеведения и должны высекаться золотыми буквами над входом в любой столичных ресторан, а теперь вернемся в «ГлавClub» на улице Орджоникидзе, 11.

Михась Сяргеевiч долго наблюдал за конвульсиями музыкантов Jack Wood на сцене и флегматично заметил:

– Я бы с их вокалисткой замутил.

Антось Уладзiмiравiч незамедлительно забетонировал эфемерные поползновения:

– Не получится: ее муж на гитаре играет. Всех хороших баб разобрали. Но нас ждут хорошие в раю.

– Проблема в том, что мы окажемся в аду, – говорю. – На концерте Джимми Хендрикса, Курта Кобейна и Дженис Джоплин.

– И Николая Расторгуева, – добавил Антось Уладзiмiравiч.

– А почему Расторгуева?

– Если без Расторгуева, это будет рай, а не ад.

Концерт зашел «на ура», как и последующий променад по пивным барам. Наутро мы отправились в рюмочную «Зюзино» на Болотниковской улице, 21. День рисовал радужные перспективы, пока Михась Сяргеевiч не открыл дверь ногой. И что вы думаете? «Молодой человек, позвольте…» Нас почти не пустили. Нас почти выгнали. Но что может остановить мотивированного беларуса? Нет в мире силы грознее, чем амбициозный, талантливый и по умолчанию терпеливый беларус, а Михась Сяргеевiч вырос эталонным «тутэйшым». С боем, горем пополам и выветрившимся на треть похмельем мы все-таки уселись за дальний столик и забаррикадировались от остальных посетителей трехлитровыми банками пива, а Михась Сяргеевiч делился последними сводками с беларусских фронтов, в частности, с «Дня Волi»: