Ирина Мисевич - Куда уходят скалы. Книга первая

Вулкан виднелся издалека: идеально ровный конус с аккуратно срезанной верхушкой, широкий, как бы сплюснутый, он походил на якутскую юрту. Местные его называют каменный шатер. Путь к нему был нелегок, летний полярный день, нестерпимо яркое солнце подтопило вечную мерзлоту, шли где по щиколотку, где по колено в топкой грязи… Низкорослые коренастые якутские лошадки от напряжения исходили паром, над нами сплошным черным облаком роились комары. За все наши тяготы были щедро вознаграждены невероятным видом цветущего желтым, фиолетовым, зеленым, абсолютно сказочного шатра! Мы любовались неземной панорамой, стараясь запомнить, вобрать в себя эту красоту, даже наши проводники-юкагиры, выросшие здесь, замерли в восхищении вместе с нами. Я был уверен, что еще совсем немного пройти, и я, наконец, смогу спуститься в кратер, но сопровождающий велел остановиться и разбить лагерь. Полярный день коварен, кажется, что еще полдень, но внезапно холодает, при этом не темнеет – а это уже ночь.

Не спалось при таком ярком свете, вспоминал, как собирались в поездку, как ждали встречу с незнакомой землей. Якутские пейзажи казались инопланетными. Люди также – словно из другой галактики. Эвенки и эвены, чукчи, юкагиры, ненцы – все абсолютно разные, у каждого своя история, свой путь, своя правда. Выжить в этих краях не просто, это южане собирают четыре урожая в год и живут без забот, здесь же любой неверный шаг может привести к гибели, как одного человека, так и почти целого народа. Вот, например, наши проводники-юкагиры. Когда-то это был многочисленный род, была своя письменность, правда, писать приходилось в основном женщинам, это была их обязанность. Люди для этих мест были рослыми, черты лица имели близкие к европейским. Охотились, ловили рыбу, разводили оленей. Когда на их земли заявились чукчи-кочевники, как говорили мне наши специалисты по истории северных народов, воевать они не собирались, хотели лишь мирно пасти свой скот, но их начали изгонять, завязалась длительная междоусобная война, кровная месть. Кто был прав, кто виноват, сейчас не поймешь, да и не важно, главное, что местное население практически истребили, но в свою очередь и юкагиры, как гласят их предания и легенды, убивали целые стойбища чукчей. И те и другие брали в плен женщин и детей, впоследствии кровь смешалась, однако жажда мести, увы, осталась. Меня, человека крайне мирного, далекого от конфликтов и политики, всегда удивляло, почему людям так тесно на такой большой земле, особенно здесь, где можно неделю путешествовать – и ни одного человека не встретить.

Я не понял, спал я или всего лишь дремал, усталость, волнение, смена часового пояса и неутомимое солнце не дали провалиться в глубокий сон. Уже не терпелось взобраться по пологому склону, но наши местные спутники остановили нас: сейчас идти нельзя, духи не разрешают. Старший из проводников, юноша по имени Вагирел, велел нам ждать в лагере, а они с товарищем пошли на разведку.

Мои попутчики тоже томились от безделья и неизвестности, эта экспедиция требовала от каждого повышенной выносливости и силы, поэтому все мои коллеги – молоды, следовательно, активны и деятельны. Самый юный – Федор, выходец из крестьян, сын травницы. Мать с рождения брала его в лес, объясняла, какая трава лечит, какая может навредить, поэтому Федя в свои 22 года был ходячей энциклопедией по ботанике. Он предупредил нас, что побродит рядом, поищет интересненькое, у этого мальчика кроме знаний был нюх на растения, где любой из нас прошел бы мимо, юный Федор Иванович поворошит веточкой, подкопает и достанет какой-то диковинный корешок.

Георгию, моему ассистенту, 32 года, он писал диссертацию под моим руководством, готовился стать молодым доцентом. Несмотря на то что внешне был весьма импозантен, семьи не имел, наука занимала все его время, не успевал ни ухаживать, ни знакомиться с барышнями, заводить романы со студентками считал неприличным, а кроме родной альма-матер и лаборатории нигде и не бывал.

Третьим был комсомолец, которого нам навязали, чтобы мы не вели антисоветских бесед, не скрыли бы находок от партии. Звали его Тимофеем, возрастом его мы не интересовались, понятно, что был молод, силен, физкультурник. Впрочем, он оказался любознательным, старался развивать не только тело, но и ум. Я в свои 46 был для него, вероятно, старцем, относился Тимофей ко мне почтительно, команды выполнял безоговорочно, старался взять ношу потяжелее. Вскоре мы забыли, что он приставлен к нам надзирателем, приняли в свою команду.