Елена Касаткина - Кукольный домик. Следствие ведёт Рязанцева. Детектив

– Твое какое дело? Не можешь помочь, так и не лезь к моему ребенку. За своим смотри. – Каким-то профессиональным чутьем нищенка в свою очередь тоже догадалась, что денег от этой фифы ей не видать. – Да у тебя поди детей-то и нет. И не будет никогда.

Абсолютность неприятия граничило с ледяной злобой. Осязаемой, острой. Лена почувствовала озноб, быстро развернулась и слилась с толпой.

Испорченное на весь день настроение у другого вылилось бы в раздражительность и хандру, она же просто погрузилась в меланхолию. Тупую, бессловесную, отвлекающую от важного и необходимого.

Совещание проходило тихо, даже умиротворительно, и обыденно скучно. Вернувшийся после долгого отсутствия начальник вел себя вальяжно и снисходительно.

Выглядел Орешкин бодренько, но если бы не погруженность в собственные мысли и чувства Лена бы заметила некоторые, еле уловимые изменения. Перелистав отчет, он приспустил на нос очки и посмотрел на подчиненных довольным взглядом.

– Молодцы, что сказать. Я доволен. Как говорится, у хорошего начальника механизм работает.

Неточность последней фразы все-таки выдернула Лену из болота чувственного декаданса. Она внимательно посмотрела на начальника и негромко добавила:

– … И в его отсутствие.

– А я как сказал? – Орешкин уставился на Рязанцеву непонимающим взглядом.

– Да у нас и дел особых не было. – Лена решила переключить внимание начальника.

– Как же, как же, а этот… дом инвалида. Вот жеж до чего додумались. Ну женщины, вам имя – вероятность.

Лена переглянулась с Котовым.

– Вероломство, – чуть слышно поправила Рязанцева.

– Но молодцы, да, такое дело раскрутили. – Орешкин, как ни в чем не бывало, захлопнул папку, – ну, а что сегодня у нас на повестке?

– Ничего особенного. Тихо что-то.

– Ну что ж, тогда не будем будить лихо у психа.

Лена снова посмотрела на Котова и по его виду поняла, что он тоже озадачен.

– Вчера только… – Лена еще раздумывала говорить начальнику о полученном накануне заявлении или сначала разобраться во всем самой. Все-таки решила сказать. – Заявление поступило.

– Так, так, так… – у Орешкина загорелись глаза. – Что за заявление?

– Да, ерунда скорей всего.

– Говорите, Елена Аркадьевна, а я уж решу ерунда или нет.

– Некий Василий Мамойко обвиняет свою супругу в убийстве собственного ребенка.

– И почему вы решили, что это ерунда?

– Он пьяный был в стельку и обстоятельства довольно сомнительные.

– Что за обстоятельства, говорите, не тяните за резину, – Орешкин нетерпеливо заерзал на кресле, – что-то вы, Лена, сегодня какая-то заторможенная.

– Дело в том, что это уже третий ребенок в их семье, который погибает в младенчестве от СВДС. Именно такой диагноз ставят врачи после вскрытия.

– Это что? Какой-то врожденный порок? – Орешкин разочаровано откинулся на спинку.

– В том-то и дело, что синдром внезапной детской смерти плохо изучен, серьезных исследований, которые бы объясняли его возникновение, почти нет. Насколько я успела вычитать в интернете, СВДС у детей случается нечасто. Так чтоб в одной семье три раза подряд вообще случай уникальный.

– Действительно, – нахмурился Котов. – Подозрительно как-то.

– Согласен. Но если вскрытие показало, то есть ли у нас основания не доверять врачам?

– Он еще записи показал…

– Что за записи?

– Его жена вела дневник, где описывала свое состояние в постродовой период. Она пишет, что не может выносить детский крик. Но такое часто случается с женщинами после родов и на основании этого обвинить ее нельзя. Правда есть еще запись, сделанная после смерти последнего ребенка…

– Ну, ну, и что там? – снова заерзал Орешкин.

– Как такого признания там нет, она пишет, что просто хотела, чтоб ребенок заткнулся и это произошло.

– Вот сволочь, – откликнулся молчавший до этого Олег Ревин. – Я бы ее только за эти слова засадил.

– За слова – не сажают, но оставлять без внимания этот случай нельзя, – Орешкин глубоко вздохнул. – В некоторых странах есть такое правило: одна внезапная детская смерть – это трагедия, две – уже подозрительно, а три считается убийством, пока не доказано обратное. Вот такая презумпция виновности. Думаю, нам тоже надо исходить из этого и так, как ничего более серьезного пока нет, займитесь-ка этой темой поплотнее. Елена Аркадьевна, составьте план действий, распределите направления расследования и по итогам доложите мне.

– Слушаюсь.

– Ты заметила? – Котов громко шмыгнул носом. Сезонная аллергия давала о себе знать. В кабинете начальника приходилось сдерживаться, зато сейчас выйдя «на свободу» долго сдерживаемые позывы прорвались с удвоенной громкостью.