Людмила Зайко - Полёты души

Откуда-то налетел холодный, колючий ветер. Витёк медленно, поёживаясь, брёл по центральной улице. Всё было таким как день назад, как утром, и всё же совершенно другим. Жизнь, словно придирчивая призывная комиссия, опять забраковала его. И совсем не утешало, что он не один такой. Наоборот, чем больше бродячих собак, тем чаще их отстреливают. А Витёк чувствовал себя сейчас самым никчёмным, полупришибленным, шелудивым псом. Впереди была безнадёга. Хотелось по-собачьи завыть и заскулить. Было жалко себя, мать, сестрёнок. А ещё очень жаль ботинок: тех, из натуральной кожи, на толстой рубчатой подошве, с глубоким мягким мехом, которые он так и не успел купить.

Небольшой посёлок. Склоны, поросшие зеленью. Изредка разбросанные по ним хаты, дома стремятся занять место в самой гуще построек вдоль шоссейной трассы и по берегу реки.

Утро. Трава в росе, свежесть неимоверная. До такой степени всё необычно, что, как говорят, воздух хочется пить, а воду – есть.

Дышу полной грудью и не могу надышаться.

Вот она – чистота, свобода, благодать…

Нужно проведать подругу моей покойной тётушки. Живёт она одна. Сыновья уехали в город, обзавелись семьями. Мать навещают нечасто, всё некогда.

Маленький деревянный домик; чистый, благоухающий пёстрыми цветами палисадник – всё в идеальном порядке.

Гостеприимная, доброжелательная хозяйка встретила с радостью. Говорили о разном: воспоминания, действительность…. И вдруг откуда-то донёсся протяжный вой, переходящий чуть ли не в стон. Один раз, второй… Что это?

– Ах, боже мой, опять соседская собака – воскликнула собеседница. -

Будку в огороде поставили и кормят через раз. Раньше поближе к моему участку была, так я ей тайком хоть что-то подбрасывала, подкармливала, а сейчас убрали с глаз долой. Не вижу её, только слышу. Она ведь на цепи. То лает, то воет, то стонет. Жалко животинку.

– А почему не поговорите с хозяевами? Кто там живёт?

– Что вы, что вы! Они такие люди… Лучше не связываться, ещё хуже будет. Да здесь у многих так.

Действительно, возвращаясь, увидела ещё один участок, где вдалеке стояла будка с привязанным к ней цепью лохматым обитателем.

Открылась калитка подворья и из неё вышли молодая женщина с мальчиком лет семи.

Я не выдержала.

– А за что вы свою собаку наказали?

– Как это?

– Ну, она у вас в изоляции от людей. В изолятор только за провинность помещают, своего рода пытка одиночеством.

В ответ получила такой непонимающий, недоумённый взгляд и короткое: «Не ваше дело», что продолжать разговор было бесполезно.

Как объяснить, что собака очень близка человеку. Смысл её жизни служить хозяину – кормильцу, другу. Что нет никого преданней, чем она.

Не раздумывая, бросится на выручку, жизнь отдаст.

Я вообще противник цепного содержания. Или свобода, или просторный вольер.

Но что поделать, так сложилось: будка, цепь, миски с едой, водой…

Всё это недалеко от калиток, у входа в жильё, чтобы четвероногий помощник мог просигналить о посторонних. Своего рода звонок и защита. Как он радуется домочадцам: тут и хвост, и лапы – всё в движении, а поближе, то и поцелуй шершавым языком. А какая тоска, когда хозяин уходит: нетерпеливое ожидание, безоговорочное доверие и осмысленное понимание возложенной на него миссии охранника.

Видела многое, но такое…

Посреди огромной, заросшей бурьяном территории, мается почти невидимое, полуголодное, ни в чём неповинное существо.

Вот тебе и простор, травы, чистый воздух, воля.

Вспомнились слова городского ветврача, что большинство брошенных собак умирает не от голода и холода, а от инфарктов, не в силах перенести предательство, жестокость или просто потерю хозяина.

На душе стало гадко и тяжело. Долго ещё преследовал вой, переходящий в тяжкий стон…

04.2 21 г.

За что?

Иван – мужчина пятидесяти лет, высокого роста, крепкого телосложения, белобрысый, голубоглазый, с крупными чертами лица и той чувствительной кожей, которая при малейшем волнении начинает краснеть…

Иван медлительный и немногословный.

Василий, будучи на пару лет старше Ивана, полная ему противоположность: невысокий, вёрткий. Карие глаза, в которых, казалось, основательно поселилась иронично – задиристая смешинка, острый ум и бойкий язык делали его привлекательным и интересным.

Иван и Василий – братья. Родились они где-то в деревне, под Воронежем, и всегда с теплом вспоминали раннее детство, зимние ребячьи забавы, мелкие ссоры и крепкую дружбу. Потом родители вместе с детьми переехали в Чечню. Там мальчишки уже и выросли.