Андрей Артёмов - Особый порядок

В этот же год, как только Андрей Иванович надолго уехал из родного дома, старший брат Александр влюбился в милую девушку. Несколько бессонных ночей, казалось, чуть не свели его с ума. Вскоре они начали встречаться. Стали складываться серьёзные отношения. Когда она собралась вернуться домой, в соседнюю область, брат последовал вместе с нею (замечу: не вслед за нею). Вскоре, как и полагалось, они поженились, и родился у них сын, названный Иваном. Шло время. Когда Ивану едва исполнилось восемнадцать лет, он сблизился с одной девчонкой, школьницей, которая и родила ему мальчика, Диму. Родители той школьницы-мамы бранили свою непутёвую дочь, упрекали, даже терроризировали. От сына она отказалась, подбросив ребёнка отцу: он оказался для молодой мамы нежелательным. Родители Ивана ужаснулись, но приняли дитя. Приняв, вскоре поступили ещё мудрее: всё чаще стали оставлять его у тёти. Тем более Иван женился на другой особе, серьёзной и деловой, которая теперь находилась в положении.

Елена Ивановна (напоминаю: сестра Андрея Ивановича), некогда стройная и высокая, теперь располнела, и полнота эта великолепно шла к её телу, к её русской натуре. Она была доброй, отходчивой, мягкой и впечатлительной. Она стала матерью троих детей: двух сыновей и дочери – Ирины (о ней речь пойдёт позже). Уже повзрослевшие дети вели свою жизнь и всё менее зависели от матери, в особенности сыновья. Они учились в военной школе и готовились стать офицерами, а служба в армии в нынешнее время была непрестижным делом. Но куда было деваться? Дочка же готовилась к выпускным экзаменам и думала поступать в педагогический институт. Мать ей не препятствовала, однако думала иначе. Много чего вообще происходило иначе, а то и жизнь была бы скучной.

Муж Елены Ивановны жил довольствуясь домашним уютом. Он и она – два сапога пара , или, если хотите, муж да жена – одна сатана . Как видите, насколько приемлемы для них сравнения, насколько они схожи друг с другом по характеру, по поведению. Муж её уходил рано, а приходил поздно: работал за троих. На работе его любили, но за работу за троих платили ему… впрочем, несоответственно. Добродушный и смиренный муж, Сергей Петрович Репнин, возвращался домой с работы всегда разбитый усталостью, но, пролежав на диване час-полтора, вновь оживлялся, усталость исчезала. Раньше, когда дети были маленькими шалунами, он уделял им времени гораздо больше. Теперь, когда сыновья уехали, а дочь стала взрослой, он всё больше времени проводил на диване и потому начал толстеть. И этот процесс уже никак нельзя было предотвратить. Такова уж природа русской лени; как сладостна та праздная напасть, и тем она губительней для самих же. Справиться с этим не было возможности.

Андрей Иванович и Елена Ивановна сидели в комнате, и между ними шёл разговор.

– Вот видишь, Леночка, – как бы убеждал Андрей Иванович, – вроде бы из одного теста все мы сделаны, а насколько мы разные, и как у нас, у каждого, всё по-разному сложилось. Решительно мы разные.

– Верно, Андрей. Тесто, может быть, и одно было, да в разное время нас состряпали, потому-то мы и разные. – Вот слово-то – «состряпали», – с иронией заметил Андрей Иванович.

– При чём тут это?

– Интересно ты выразилась, а главное, правильно.

– Разумеется… – хотела возразить Елена Ивановна, но сказала: – Никак невозможно в точности сделать что-либо дважды.

– Это как нельзя войти в одну и ту же реку дважды.

– Или так сказать можно, ведь жизнь-то самая что ни на есть река.

– Да ещё какая!..

– Хоть мы и близкие, совсем рядом находимся, а на самом деле оказываемся на противоположных берегах; да хоть, к примеру, возьми тебя и брата… Редкий бывает тот случай, когда оказываетесь на одном берегу, и уж тем более рядом.

– Как она нас меняет! Вот и разберись, кто бывает правым, а кто виноватым.

– Нет, Андрей, река течёт сама по себе лишь в своём русле, а у человека есть выбор, потому и случается быть ему виноватым. Вот ты долгое время занимался криминалистикой, по долгу службы выявлял преступников, а интересовался ли, что их толкало на преступление?

– Нет, Леночка, моей задачей было лишь установление принадлежности к преступлению объекта или лица, а вот что двигало его, лицо, пойти на преступление, о чём оно думало тогда, в том разбиралось следствие, то есть выявлялся мотив преступления, его умысел.

– А когда выясняли – что дальше?

– Известное дело, что дальше… Ведь у него было право выбора.