Андрей Угорский - Бьеркезундская легенда

– Не бойся, мама со мной, меня никто не тронет. Мама меня очень любит, все будет хорошо.

Из бомбоубежища Рудольф проводил Бэлу до дома. Она предложила зайти. Бэла жила вдвоем с матерью в просторной богато убранной квартире. Окна выходили на старую ратушу и площадь. В гостиной стоял черный рояль.

– Кто у вас играет на таком инструменте?

– Папа играл… – глаза Бэлы стали влажными.

– Что с ним сейчас?

– Знаю только, что еще жив и находится в лагере на юге Германии. Мама ездила к нему в прошлом году.

– Это правда, что твой папа был богатым?

– Да, у папы были ювелирная мастерская и два магазинчика. Но в середине тридцатых все конфисковано в пользу немецкого народа и Великого рейха. Потом папу отправили в лагерь.

– И у вас ничего не осталось?

– Кое-что осталось. Но все свои драгоценности и украшения мама отдала офицеру СС, чтобы ей разрешили свидание. У папы был большой бриллиант старинной огранки со своей историей. Он был реликвией семьи и передавался в папиной родне по наследству многие поколения. Папа подарил его маме на день моего рождения. Это был очень дорогой и красивый камень. Он мог светиться в темноте. И был всегда теплым. Маме пришлось с ним расстаться, чтобы папе сохранили жизнь. Она отдала его коменданту лагеря. Глаза Бэлы стали совсем мокрыми, голос немного дрожал. Рудольф понял, что больше не стоит продолжать этот разговор.

– Ты умеешь играть на таком инструменте?

– Да, немного. Бэла открыла черную крышку и стала играть. Она играла неизвестную грустную классическую музыку, которая показалась Рудольфу очень трогательной…

Под Рождество сорок третьего пришла похоронка на отца. Бабушка билась в истерике. Мать, не проронив ни звука, взяла сыновей за руки и зажгла свечу на старом камине. Она была так бледна, что в тусклом свете ее лицо казалось совсем белым. На ней было черное платье. Она долго сидела, глядя на похоронное письмо от командования вермахта и на довоенную фотографию отца, где он, улыбаясь, кусал большую буханку теплого хлеба, сжимая ее в руке. Отец погиб под Сталинградом.

Рудольфу шел восемнадцатый год. После гибели отца в семье что-то надломилось. Мама перестала включать радиоприемник во время выступлений вождей нации. Бабушка, восхищавшаяся речами фюрера, стала замкнутой и какой-то нервной. Все усугубляли ставшие будничными английские беспощадные бомбардировки. Бабушка ненавидела всех: русских, которые убили ее сына, англичан, которые разрушали любимый город и убивали мирных жителей, американцев, которые помогали англичанам и русским и так же бомбили немецкие города.

Однажды Рудольф зашел к школьному другу домой. Его отец недавно вернулся с восточного фронта калекой. Он был без левой ноги выше колена, а на правой руке у него не было трех пальцев. На кухне у старой табуретки, на которой сидел подвыпивший одноногий человек, валялись протез ноги и костыли. Стиснув бутылку большим и указательным пальцами искалеченной руки, он вылил остатки спиртного в стакан и залпом опрокинул внутрь. Увидев Рудольфа, инвалид с небритым серым лицом повернулся к нему и произнес:

– Твой отец – счастливчик, он уже на небесах. А нам еще придется пережить преисподнюю. И это будет настоящий ад. Русских не победить, они умирают сотнями, на их место присылают тысячи. Когда умирают тысячи, на их место приходят десятки тысяч. Я видел их, когда они идут врукопашную. Они безумцы, их не остановить. Они убьют нас всех, они будут мстить. И запомни главное – им есть за что нас ненавидеть. Сказав это, он уронил голову на стол и тихо застонал то ли от боли, то ли от неизбежного ужаса. Рудольф запомнил эти слова. Человек, сказавший это, должно быть, потерял всякую надежду.

В канун нового, сорок четвертого года после очередной английской бомбардировки Рудольф вышел из подвала бомбоубежища и побежал к дому. Бомбы падали на центр города и несколько домов старого ганзейского квартала сильно пострадали. Один был полностью разрушен. Подходя быстрым шагом к пекарне отца, Рудольф заметил, что это был дом Бэлы. На этот раз ее не было в бомбоубежище. Его сердце бешено заколотилось. Бэла, где она? Рудольф побежал к ее дому, точнее к развалинам, оставшимся на его месте. Там уже стояла санитарная машина, выносили погибших. Среди стоявших около машины людей он увидел Бэлу. Она рыдала, Рудольф обнял ее.

– Что случилось?

– Мама, – задыхающимся голосом прошептала она и вновь зарыдала, уткнувшись в его плечо.