Тали Гофман - Взгляд изнутри

– Абсолютно.

– Наверное, из этих понятий можно вычленить и любовь, которая рождается просто оттого, что мы созерцаем прекрасное. Но люди, которые учат любить природу, говорят исключительно о её прекрасных сторонах, а это далеко не то, что может склонить меня к созерцанию, как и многих других, я полагаю. Не думаю, что можно «убедить любить природу». А то несоответствие, которое я вижу в рассказах о природе, когда я поистине нахожусь в её лоне, у многих может вызвать даже отторжение.

– Так вот, для меня это озеро было чем-то большим, чем просто место, куда можно спрятаться. Я не просто поняла, что есть созерцание в широком смысле, но и часто это практиковала в тот период жизни, да и, временами, практикую сейчас. Созерцать, значит, отключиться от мыслей, превратить себя в бестелесный дух; просто дышать и слушать биение сердца, и то, как этот стук плавно соединяется со звуками природы. Спокойствие, которое приобретается путём полного отказа от реальности, можно сравнить с картиной, где ты сидишь в квартире у окна, а за стеклом происходит какое-то постоянное движение. Кто-то куда-то бежит, кому-то кричит, спешит, злится, умирает, смеётся, взаимодействует.… В общем, полнейший хаос! Но ты этого даже не слышишь. Для тебя это просто как факт.

В тот день я поняла, что засиделась, когда меня кто-то похлопал по плечу. Оказалось, это отец пришёл сказать, что нам срочно нужно выезжать обратно, – ему позвонили с работы. Он меня порядком напугал, но это не его вина: я, временами, так ухожу в себя, что, должно быть, хоть пляши около меня голым, я и не замечу.

Кстати, у отца была удивительная способность находить меня, где бы я ни была. Иногда меня это раздражало, особенно, если я в этот момент занималась чем-нибудь «не для чужих глаз». Например, когда испробовала на себе мамину косметику, или засовывала в холодильник пустую немытую кастрюлю, потому что не хотелось мыть.

– Довольно забавный факт из Вашей биографии, – репортёр широко улыбнулся, но увидев, что Элис не поддержала его настроения, одёрнул себя.

– Мы быстро собрались, точнее, мама уже всё собрала к нашему с отцом возвращению, так что мы, извинившись за скорый отъезд, сразу двинулись в сторону города. Такое нередко случалось и ранее, поэтому я не была удивлена, но для моей мамы такие происшествия были всегда настоящим ударом. Слишком долго она ждала таких поездок, слишком готовилась к ним. К тому же, соседки, которые ждали рассказа о прекрасных выходных, вместо зависти будут теперь испытывать сожаление, под которым, само собой, кроется безудержная радость чужой неудачи.

Солнце палило нещадно, но погода была ветреная, поэтому ехать было достаточно некомфортно: стоит открыть окно и становится холодно, а закроешь – печёт не на шутку. Небо в скором времени стали застилать серые тучи, ветер усилился настолько, что деревья по обе стороны дороги будто танцевали. Но танец этот был необычным: каждый рывок, каждый прогиб был преисполнен какой-то ощутимой даже через призму человеческого восприятия болью. Мама что-то раздражённо бубнила отцу, а он, вместо ответов, просто прибавлял ходу. Я не любила такие напряжённые настроения, особенно, здесь, в машине, где не разойдёшься по разным углам. Такие мелкие перепалки, как правило, заканчивались домашней ссорой. Ещё и дождь начал моросить, как будто специально угнетая и так унылую обстановку.

Вроде я попросила отца включить музыку, потому что мамино жужжание под стук капель о крышу автомобиля, кажется, и меня начинало наталкивать на мысли об отвратительных выходных. В колонках появился голос ведущего, который что-то говорил про круиз на палубе роскошного катера. Пожалуй, это последнее, что я помню отчётливо…

Элис замерла. В полной тишине было слышно, как она тяжело сглотнула. Спустя какое-то время, она тихо произнесла:

– …Восстановить дальнейшие события я была не в силах, даже спустя многие годы. Всё произошло слишком быстро: гудок машины и свист тормозов. «Нелепое стечение обстоятельств», -как я прочитала гораздо позже в газетах. Фуру, которая двигалась к нам на встречу, занесло на мокром асфальте, и, так как мы ехали по дороге с оградой, всё в совокупности просто не дало шанса отцу уйти от столкновения. Удар был почти что лоб в лоб.

– Меня звали Алиса. Я два месяца пролежала в коме. Когда я проснулась, я узнала, что мои родители не выжили.

Джон поднял голову. Конечно, он в общих чертах был осведомлён о жизни писательницы, но, естественно, не до такой степени и не с такой стороны. Чисто биографические факты не передают и половины того, что чувствует человек в момент происходящего. Даже сейчас, просто услышав это от Элис, таким хрипловатым голосом, Джону казалось будто мир остановился и даже стрелка часов пыталась замедлить свой ход, чтобы не издать звук «тик…….так……тик… так»…