Тали Гофман - Взгляд изнутри

Мне надоела эта бессмысленная болтовня, и я переключилась на виды вокруг. Уже скоро замелькали деревья, машина ускорила ход, – мы выехали на трассу. Под эти монотонные картины и шуршание колес я начала зевать, и ожидание предстоящего веселья меня окончательно покинуло. Я ушла в свои мысли, злясь на маму, что она, как всегда, нас задержала, и на отца за то, что он ее не поторопил.

– Дальше я буду описывать события, которые и по сей день являются для меня сложными. Надеюсь на Ваше понимание, Джон… и постарайтесь задавать меньше вопросов, потому что они меня будут отвлекать.

Джон еле заметно кивнул головой, на его лице было написано, что он безоговорочно готов следовать за рассказчицей туда, куда она его поведёт.

Он не учился тому «Как же заставить респондента выложить больше, чем он готов рассказать?». И хотя многие его коллеги обсуждали при нём этот животрепещущий вопрос, Джон никогда не участвовал в обсуждениях, потому что знал, что главное – чувствовать как рассказчик. Дышать, как он. И даже мыслить.

– Накануне я проснулась почти с рассветом, моя кровать стояла прямо напротив окна, и рано взошедшее солнце уже вовсю палило. – Я это отчётливо помню. Бывает, что я просыпаюсь здесь зимним тёмным утром и чувствую лучи солнца на щеках, как в тот самый день. Уверена, если подвести меня к окну, то я смогу воссоздать тот самый случившийся 30 лет назад пейзаж…

Грустно, когда ностальгия обезоруживает человека. По мне, так она нужна, чтобы привносить в жизнь окрыляющее чувство, но её лейтмотивы, к сожалению, лично мне не по нутру и вызывают противоположный эффект.

– Я помню, как пыталась накрыться одеялом, но становилось очень жарко, а через подушку невозможно было дышать. И вообще становилось душно. Сколько себя помню, для меня всегда было проблемно заснуть, когда в помещении светло. Кажется, что тон закрытых глаз ярче, чем должно быть, и в голову начинают лезть мысли. А с мыслями последний намёк на сон тут же исчезает, если, конечно, нет желания смотреть глупые сны. В общем, не было ни единой возможности заснуть снова, поэтому я, чертыхаясь, встала. Посидев с минуту, я приняла решение сбежать на прогулку к своему любимому озеру; будить остальных мне не хотелось, – всё-таки они вчера гуляли допоздна.

– А что было вечером, Элис? – Джон не хотел задавать этого вопроса, но его нужно было задать, чтобы сделать общую канву. Он ждал, что она сама вернётся к этой теме, но не выдержал: вдруг потом было бы слишком поздно.

– Ох!.. – с досадой проронила Элис. – Предыдущий вечер был настолько неинтересным, что если бы дочь отцовского друга Саша из-за озорства не пролила бы случайно на мамино платье стакан томатного сока, я бы ушла спать сразу, как только поужинала. Но за этим трагичным моментом я решила проследить от начала и до самого конца, тем более, это изрядно подняло мне настроение. Везет чужим детям: вот если бы я пролила тогда этот сок на маму, она бы отчитала меня по самое не хочу, но там-то дело было в другом, – чужих детей ругать нетактично, особенно в присутствии их родителей. Забавно то, что моей же маме пришлось защищать Сашу от ее отца, когда он начал ей делать выговор, впрочем, видно, только из-за вежливости к моей маме. Естественно, он быстро успокоился, – мужчины вообще не любят суетиться по таким мелочам, а делают это так, для вида. Но для мамы вечер был испорчен: ей пришлось переодеться в бесформенный свитер и джинсы, которые были взяты, чтобы покопаться днем в саду. Тогда она, судя по её хмурым бровям, думала о том, что ей теперь придется в этом танцевать, и, что ещё хуже, делать совместные фотографии. Но танцев ждать я не стала и, сославшись на усталость, покинула мероприятие.

– Действительно, у чужих детей есть «иммунитет». Жалко, в детстве никто об этом не догадывается, а то можно было бы это использовать как-нибудь, – Джон задумчиво вытянул губы, – например, попросить у любимой тётушки дополнительную порцию мороженного или что-нибудь посущественнее. Я вот в детстве очень стеснялся просить знакомых родителей о чём-либо…

– И я стеснялась. Даже несмотря на то, что знала об этой уловке, – сказала Элис, смотря на Джона не моргая. Она пыталась понять: он говорит это, потому что действительно так прочувствовал эту историю, или просто из желания вставить свои «пять копеек». – Но вообще-то мы говорили сейчас не о Вас…

– О, простите! – Джон даже вздрогнул. – Я готов молча записывать дальше!