Александр Гельманов - Древо прошлой жизни. Том II. Часть 2. Призрак легенды

– Хорошо. Буду ждать тебя у въезда на заправку. А это далеко от твоего дома?

– Лихтендорф? Километров десять на восток, так что разницы, куда ехать тебя встречать, нет. Дотерпишь?

– Постараюсь.

– Ну, пока. Там и туалет есть бесплатный. Я подъеду.

Марк отключился, а я стал всматриваться в дорожные знаки. Наконец, с правой стороны показался указатель поворота на Хамм. Я решил: пора и приготовил вещи, надеясь, что водители мне поверят. На мне, и правда, лица не было – не то от недосыпа, не то от ожидания встречи с шестерками Кулешова. Но если мне откажут, свидания с ними уже не избежать. Придётся играть по-Станиславскому. Это значит, тебе должны поверить, что ты вот-вот скорчишься и упадёшь на пол. Морщась якобы от сильной боли внизу живота, я стал пробираться между кресел и по-английски обратился к немцу, у которого просил кипяток:

– Извините, мне нехорошо… надо срочно выйти в Лихтендорфе у заправочной станции.

– Вам нужна помощь? – по-английски отреагировал водитель.

– Нет. Сильно болит живот и тошнит. У меня кружится голова. За мной должен приехать друг.

– Хорошо. Сделаем остановку.

– Когда выходить?

– Я вам скажу.

– Лихтендорф, заправка, – на всякий случай повторил я.

– Да. Не волнуйтесь, – он показал жестом, чтобы я присел рядом с местами, где спал другой свободный водитель.

– Спасибо. Большое спасибо.

Я опустился на свободное сидение и привалился боком на рюкзак. Впереди показались чистенькие домики, видимо, пригорода. На этот раз мне повезло. Столкнуться с олигархом за границей мне казалось маловероятным. Но сейчас я думал о том, как бы не разочаровать Марка, – ведь я собирался сказать ему, что на следующий же день хочу уехать в Ниццу. В этот момент автобус сбавил скорость и водитель, обернувшись ко мне, кивнул. Я поблагодарил его и вышел на обочину. Метрах в двухстах находилась большая площадка, запруженная автотранспортом, и заправочная станция. Вскинув рюкзак, я пошёл вперёд вдоль широкого газона.

Долговязая фигура приятеля была видна издалека. Марк, высокий, худой, в очках на большом носу, в модном клетчатом пиджаке выглядел довольно респектабельно. Он радушно встретил меня знакомыми интонациями и пригласил в машину, в которой сидела его жена Людмила. Мы поздоровались.

– Ну, как там Россия? – спросила меня его супруга.

– Всё так же. Воруют, как при Державине и Карамзине. Ежедневно сообщают, что проворовался очередной мэр, губернатор или министерский чиновник, а их адвокаты возмущаются судебным беспределом в правовом государстве. Меня смешит выражение лиц этих штатных фуфлогонов, – будто в них только что попали скомканной посудомойной тряпкой и они никак не ожидали от государства подобного свинства. А зачем попусту возмущаться, если кое-где весь депутатский созыв или всю верхушку администрации кладут лицом в половицу и увозят туда, где из удобств одна параша.

– А остальные?

– Остальные занимаются тем, что раньше презрительно называли спекуляцией, и мечтают разбогатеть.

– Наплюй, – отозвался Марк, пристёгивая ремень.

– Я бы и наплевал, если бы всё это не сопровождалось чересчур громкими заверениями, что народ стал жить лучше. На некоторых телеканалах выражаются похабнее, чем в пивных. Правда, кого-то, особенно, пенсионеров-телезрителей очень возмущает, что бездари и бездельники заполонили экран и несут, что попало. Но государство разъяснило этим склочным моралистам, что частные каналы приватизировали мораль и ничего поделать уже нельзя, так как за всё уплачено. Хохма в том, что вопрос был за все телеканалы. Знаешь, Марк, мой отец, когда был жив, однажды сказал то, что я помню до сих пор: «Никогда не произноси то, за что было бы стыдно перед своей матерью».

– Я читаю русские газеты и всё знаю. Мы ведь живём в русскоязычной общине, ко многим приезжают родственники. Но мы оказались тут не по этой причине…

– По Конфуцию, каждый должен умереть там, где родился, – пояснила Людмила. – Просто Марк считает, что когда-то уже рождался и жил в этой стране.

Мы развернулись и поехали к городу.

– Посмотри, – сказал Марк, – сейчас будет район Беннингхофена, потом проедем через Веллингхофен.

Я с интересом смотрел по сторонам. Всё это – и непривычная архитектура, и тротуары, расчерченные полосой для проезда велосипедистов, и люди вокруг, – придавало мне ощущение оторванности от жизни, из которой я только что появился. Частные двух- и трёхэтажные домики удивляли своей аккуратностью и порядком. Даже воздух здесь был каким-то особенным. Это, действительно, казалось мне иным миром. Миром, в котором я бы, наверно, ужиться никогда не смог. Или смог, потому что некогда жил в этой стране?