Игорь Кочкин - НИКТО, НЕКТО и ВСЁ. Забавный черновик – 2

.

Больше других веселилась Пат.

Улучшив момент, когда можно было перекинуться с ней парой слов тет-а-тет, НИКТО сказал:

– Я «Разбой» сотворил, а ты обои в своей комнате разрисовала, как это было в детстве?

– Не поверишь, но это случилось! – ответила Пат. – Мама и папа этого – правда – не увидели, пока не увидели, но разве это главное?

– Главное, что это стало возможным…

Троица новоиспечённых музыкантов оглянуться не успела, как прошёл сентябрь. Потом также стремительно пронеслись октябрь, ноябрь и декабрь.

Четыре месяца мелькнули, как мгновение.

В следующей строчке летописи о «НИКТО, НЕКТО и ВСЁ» значилось:

16. 31 декабря 1974 года, предновогодний концерт.

Число 16 – это космический порядок, когда любая информация

проходит полный цикл развития и сжатия до состояния точки.

Формально основой выступления должна была стать та репетиционная атмосфера, которая спонтанно реализовалась, когда шотландского Пушкина они пели для Пат.

Но было одно «но»: НИКТО сказал, что они – три «великих» исполнителя всех времён и народов! – должны переместиться со сцены в центр зала! И пусть все танцующие и слушающие научно-повёрнутые сотрудники и сотрудницы НИИ будут вокруг них. Единственное, что запрещалось – это входить в круг, обозначенный выставленными акустическими колонками, где находятся музыканты. Суть идеи – отсутствие границ между НИКТО, НЕКТО и ВСЁ и веселящейся публикой: никаких сцен, никаких возвышений, все равны.

НИИ, как известно, слухами полнится, поэтому неудивительно, что на репетицию после 18.00 пожаловал директор института.

– Зачем вы задумали убирать кресла? – спросил он без предисловий.

НИКТО объяснил главную изюминку готовящегося волшебного действа. Директор выслушал и, не сказав ни слова, ушёл.

На следующий день в актовый зал пожаловал хмурый завхоз с ещё более хмурыми помощниками, и они свирепо принялись откручивать намертво закрученные шурупы, благодаря которым ряды кресел крепились к полу. Без чертыханий не обошлось, поскольку эти шурупы в своё время они прикручивали собственными руками, и прикручивали на совесть: кто знал, что когда-нибудь объявятся эти юнцы, изощрённые на гениальные выдумки, и категорически потребуют освободить зал? К обеденному перерыву с выносом кресел было покончено.

– Всё? – угрюмо спросил завхоз. – Надеюсь.

– Почти, – ответил НИКТО. – Со сцены надо ещё перенести пианино в центр зала и тогда… точно всё.

– Жаль, что пианино, а не рояль, – опечалился один из помощников завхоза. – Роялю мы были бы более рады!.. – После чего трёхмерное пространство актового зала сотрясла беглая канонада четырёхэтажных нелитературных выражений, очень точно выражающих «приподнятое» настроение всей бригады.

– Сцену, надеюсь, разбирать не потребуется? – дотошным тоном обмолвился другой помощник, когда инструмент был перенесён на новое место.

– Потребуется, но не сегодня, – тон в тон, как сказал рабочий, ответил ВСЁ.

– Жалко, очень жалко! Но и на том спасибо, – вздохнул с облегчением третий помощник. Через мгновенье вся бригада быстро ретировалась, дабы не услышать новые и непредсказуемые идеи по изменению интерьера, которые могли бы – чем чёрт не шутит! – осенить умы этих дерзких мальчишек.

НИКТО, НЕКТО и ВСЁ остались, чтобы расписать подробный сценарий предновогоднего концерта, самые важные моменты – так называемый скелет будущего представления, чтобы потом, на его основе, получилось то, что реализуется в реальности.

Во-первых, предполагалось, что пару песен должны спеть сами сотрудники НИИ. Первая – это «Сувениры». На репетиции к музыкантам не однажды заглядывал молодой лаборант и обещал исполнить этот шлягер не хуже самого Руссоса. Вторая песня (из написанного НИКТО, НЕКТО и ВСЁ) должна была состояться при подпевках активистов ученого сообщества, когда они подхватывают припев, призывая присоединиться к этому весь зал. Задача дерзкая, но, по мнению НИКТО, вполне выполнимая. Вот они и проверят: сможет ли никому неизвестный не-хит попасть в категорию хитов, когда поющие образуют пусть нестройный, но горланящий во всё горло хор.

Образовалось ещё миллион сложностей, которые необходимо было решить. Переноска пианино, в сравнении с ними, представлялась сущим пустяком, детской шалостью. Например, чтобы микрофоны не фонили в круговой акустике, чтобы гармонично звучали инструменты и вокал: микшера, за которым бы сидел звукорежиссёр, не было, и всё пришлось выставлять методом проб и ошибок.