Алексей Архипов - Галерея людских слабостей

Мне казалось раньше, что и он такой же. В молодости, помню, портвейн «три семерки» за милую душу употреблял и не кривился. Без всякого предиката. И о вкусе ничего не говорил. Вкус вина в молодости мы и вовсе старались не замечать. Так было приятнее. Когда он успел коллекционные вина полюбить?

В корзинах оказался еще и сыр – разный: с плесенью, с дырочками и без них, коричневатый, желтый и совсем белый. Тоже много. Неужели мне еще сыр придется дегустировать?

– Будем пить с сыром, – объявил мой друг, ставя тяжелые корзины на стол. – Хотя некоторые вина из тех, что я принес, с сыром не сочетаются. Я вообще думаю, что с вином ничего не сочетается. Вино нужно пить, не закусывая. Иначе букет вина не понять.

Если рассуждать логично, то закуска с любым спиртным не сочетается. Зачем мы закусываем? Чтобы не пьянеть? Тогда зачем мы пьем?

Я после первой никогда не закусывал, а вторую никогда не пил, если мне не связывали руки и не вливали насильно.

Он еще что-то говорил о сыре и вине, произносил какие-то загадочные слова: бикавер, мерло, пино нуар, кьянти и т. п., а я, удобно устроившись в плетеном кресле, залюбовался тихим остывающим днем, переходящим в вечер.

За кудрявыми яблонями, спускаясь по пологому склону, ослепительно зеленел подстриженный покосом луг, упираясь в небольшую каменистую речушку. А за ней, блестя белыми стволами, начиналась березовая роща. Прямые деревья стояли просторно и величаво, выдавая светлую вековую русскую печаль. И всё это оттенял бирюзовый свод небосклона. И было тихо… Так тихо, что дух захватывало и щемило в груди. Белизна берез усиливала боль. Даже цветастый петух в комфортабельном курятнике молчал, смущенный природным великолепием.

Я словно провалился в облако очаровательной дремы, и сквозь нее доносились до меня сухие, будто вывернутые наизнанку, слова друга: аппеласьон, декантация, ассамбляж, фраппирование…

Видимо, после школы он времени даром не терял: столько интересных слов выучил, чтоб выглядеть состоятельным мужиком. Пустое на олигархов равняться! Чем ему сравниться с количеством их денежных знаков? Разве что количеством вирусов, если повезет заразиться гриппом.

– Оцени купаж, – приговаривал мой друг, наливая на дно бокала вино. – И не пей глотками, словно у тебя обезвоживание. Вино нужно жевать.

– Жевать я его буду, когда оно затвердеет, – отшутился я.

– Твердым вино не бывает, – серьезно отреагировал на мою шутку друг и с твердой рассудительностью продолжал:

– Вино бывает жесткое, закрытое, затхлое, зеленое, редуктивное, сложное, тельное, толстое, усталое, с самыми различными ароматами… Вам, темным, не понять.

Где уж нам! Стоит человеку узнать что-нибудь, чего другие не знают, и он сразу же из темного человечка превращается в светлую личность. Задирает нос и думает, что он самый-самый… Кому легче, что он много о винах знает? Никому, кроме него. На меня, например, его знания тоску наводят, будто я сижу на нудной лекции.

– Если пить вино глотками, – продолжал мой друг, – ты не поймешь ни вкуса, ни аромата, ни сладости, не полноту вина, не послевкусия…

– Я всё понял, господин сомелье! Но не запомнил с первого раза. Ты не мог бы повторить еще раз на диктофон?

– Могу, – с готовностью, по-деловому ответил друг.

Я подумал: и вправду же повторит…

Я всегда удивляюсь педантичности людей в тех вопросах, где она становится смешной и мешает нам жить. И необязательности в Других.

Помнится, раньше он Агдам от вермута не отличал. Пил и самогон, но предпочитал простую водку. Не любил коньяк и виски, от которых в желудке отрыжка и в кошельке пустота. Насколько я знаю, мой друг впервые увидел, как растет виноград, в зрелом возрасте на Кавказе или в Крыму. Лет в 40 побывал в Болгарии. Тоже мог видеть. Потом разглядывал виноградники в Италии уже лет в 50. Разглядел, видимо, очень пристально. И быстро стал ценителем. Ох, меняются люди! И не поймешь иногда: в какую сторону. Не изменился бы – принес корочку хлеба вместо сыра с плесенью и вспотевшую бутылку водки вместо корзинок с вином. И не пузырился бы бесполезной эрудицией.

– Ты стал докой в винных делах! – похвалил я, чтобы разрядить обстановку.

– Энолог.

– Что?

– Так называется специалист виноделия.

– О-о!

– Попробуй: белое бургундское из Шардоне.

Признаться, полоща рот вином, я не чувствовал такого же восторга, как мой друг. И почему-то было обидно, что он этого не видит.

Всё внимание его сосредоточилось на бутылках. Не замечая моей кислой физиономии, он плескал мне в бокал по одному глотку, горя глазами от вида жидкости, и требовал попробовать. Затем отодвигал бутылку на другой конец стола и доставал очередную из корзины. На столе уже стояло бутылок 10. А во рту у меня стоял такой запах виноградного разнообразия, что начало подташнивать.