Семён Данилюк - Сделай ставку и беги

– Машина твоя?

– Ну, моя. Собственная.

– Ох, и завидую я тебе, мужик.

– Чего-о?!

– Счастливый жребий, говорю, тебе выпал – жизнь человеку спасти. Парня надо до больницы довезти.

Водитель скосился в сторону кювета, через который, навалившись на обессилевшую Лидию, пытался перебраться Антон.

При виде перемазанных фигур к водителю вернулась прежняя ярость. Подхватив монтажку, он вылетел на асфальт.

– А ну, отойди к едреней фене … А то!

– Что « а то», глупыш? – гигант нежно приобнял его за плечи, заглянул сверху вниз. В косящем его взгляде водитель прозрел главное: от ЭТОГО не уйти. Монтажка сама собой опустилась.

– Сколько платишь? – привычно ступил он на стезю стяжательства.

– Это ты о деньгах, что ли? – незнакомец удрученно покачал головой.

– Какую школу заканчивал, друг?

– Н-не понял.

– А вот позволь, угадаю: нашу, советскую. И тебя в нашей советской школе не учили, что человек человеку друг, товарищ и брат? Не слышу!

– Да причем тут!

– Или, може, ты не советский человек? – последнее было сказано столь проникновенно, что водитель как-то разом оробел и даже скользнул взглядом по плечам, не проблеснут ли погоны. Погон не было. Но взгляд незнакомца все больше косил дикостью.

– Так ведь машину кровью перемажет!

– Зато не твоей кровью, – во вкрадчивом голосе сквозанул вдруг такой беспредел, что водителя перетряхнуло.

– Да я ничего. Я, если что … в комсомоле состоял. И в дружину три раза ходил, – помимо воли забормотал он.

– О, видишь. А скрывал. То есть простой советский человек? Как он, как я? Чего ж тогда стоишь, дурашка? Бегом подсоби девушке. Видишь, надрывается. А ты, здоровый бугай, вместо чтоб помочь, херню тут какую-то о комсомоле завел. Делом, делом надо доказывать!

– А сам-то чего ж?

– Я б, само собой. Но кто тогда машину посторожит? Пшел! Ошалевший автовладелец метнулся к кювету.

Через несколько минут «Жигули» свернули к многоэтажному зданию областной больницы.

– Только до ворот, – со скрытым облегчением предупредил водитель. – Дальше проезд запрещен.

– Кого везешь, зяма?! Давай прямо под шлагбаум, – сидящий рядом Иван надавил лапой на клаксон, другой рукой энергично принялся крутить ручку стеклоподъемника. Усилие оказалось чрезмерным, – ручка осталась в Листопадовой лапе.

– Не научились делать. Всё на соплях, – Иван отшвырнул ее на «торпеду». Водитель тихо заскулил.

Из будки показался сонный сторож.

– Живо подымай свою палку, тетеря! – не давая ему открыть рот, закричал Иван.

– Так чего это? Тут по пропускам, – сторож, пытаясь встряхнуться, всмотрелся в представительное лицо. Машина была незнакома. Лицо тоже. Но – было оно, несмотря на молодость, явно значимым и очевидно недовольным.

– Я замзавоблздравотделом Листопад! – напористо объявило лицо. – Везу героя Афганистана в коме! Что стоишь, раззява? Секунда дорога! Никак спал на посту! А ну!.. Или уволю!

Шлагбаум начал подниматься прежде, чем сторож окончательно проснулся.

– Прямо из Афгана автостопом везешь? – съехидничал водитель.

– Мы своих героев на дорогах не бросаем. Во-он туда! – вдалеке светился подъезд с застывшими подле машинами скорой помощи.

Иван выскочил едва не на ходу, легко, будто морковку с грядки, выдернул наружу подрагивающую девчушку, вытянул впавшего в забытье Антона, подбросил на руках, ногою захлопнул дверцу, отчего машина вздрогнула.

– Надеюсь, теперь свободен? – водитель с отвращением разглядывал перепачканные чехлы.

Иван обернулся.

– Ты вот что: прямо сейчас, пока буду отсутствовать, достань из ранца пионерский дневник и запиши себе хороший поступок. По возвращении распишусь.

– Вот это вряд ли, – пробормотал водитель. – Ну, блин, видал ухарей!

Машина рванула с места, словно на раллийном старте.

Решительным шагом Листопад направился к двери с надписью «Травмпункт». Сзади семенила расхристанная Лидия.

Стояла ночь с субботы на воскресенье. Советские люди в соответствии с Конституцией отдыхали. Как умели, так и отдыхали. С задоринкой. А потому травмпункт оказался переполнен пробитыми головами и переломанными конечностями. Единственно, в уголке на кресле постанывала беременная женщина с обваренной рукой. Поглаживающий ее муж нервно поглядывал то на снующий медперсонал, то на загадочный плакат на стене – «Курящая женщина кончает раком».

Зато остальной народец, судя по всему, подобрался огневой: в воздухе стоял устойчивый запах портвейна «Солнцедар», настоянный на йоде и крепком мате.