Максим Сонин - Ступает слон

«Не знаю, – написала Таня. – Я спрошу, но она уедет в конце июня на пару недель. Ты когда возвращаешься?»

«В конце месяца, – написала я. – В тридцатых числах».

«Марусь, тебе семнадцать или тридцать?» – написала Таня. Если бы я была рядом с ней, я бы показала ей язык.

«Я приеду в Москву двадцать восьмого», – написала я, сверившись со скринами билетов.

«Аны уже не будет, – написала Таня. – Но я буду в Москве, так что можем встретиться)».

«Отлично! – ответила я. – И я тебя еще раз поздравлю с выпуском, обязательно».

Я откинулась на сиденье, осторожно вытянула ноги, которые уже начали затекать. Подошвы моих кроссовок скрылись под сиденьем напротив, справа от черной штанины парня с сумкой. Он поднял лицо на меня, но его взгляд был пустым и скользил, ни за что не цепляясь. Я все равно села ровнее и скрестила руки на груди.

Москва за окном поезда уже стала сливаться в разноцветное полотно, и глаза мгновенно устали смотреть. Голова все еще болела, но укачивающий ритм поезда действовал на меня успокаивающе. Я включила в телефоне плейлист Мари и закрыла глаза.

Когда поезд въехал на Московский вокзал, я уже не спала и даже успела немного устать, потому что разбудил меня звонок тети.

– Муся, – тетя, как всегда, говорила медленно и будто сонно. – Нигде не задерживайся и езжай в гостиницу, хорошо? Самолет Лисетской приземлится через пару часов, и потом еще такси, но хорошо бы, чтобы к ее приезду ты уже расположилась.

– Я знаю, – сказала я. – Я готовилась.

Книжка Лисетской так и осталась в рюкзаке, но я уже открыла в телефоне ее страницу в википедии и как раз собиралась пролистать ее в такси.

– Пожалуйста, – тетя с трудом оформляла явный приказ в просьбу. – Веди себя прилично.

Я не стала ей говорить, что если я такая неприличная, то она могла бы поехать на встречу сама, а вместо этого улыбнулась и сказала в трубку:

– Хорошо, конечно.

Парень с сиденья напротив поднял на меня взгляд и тоже улыбнулся. Я тут же сделала суровое лицо и отвернулась. Не хватало еще, чтобы он попытался ко мне подкатить.

Вообще мальчики в России это что-то с чем-то. Во-первых, сложно общаться с людьми, на которых так сильно давит общество. И я понимаю, что это неправильно – отказываться от общения с какой-то группой людей только потому, что общество решило выделить их в эту группу. Но ведь многие со временем начинают пользоваться своим положением. Свистят в спину на улице, пытаются прижаться в метро, говорят как с ребенком (смешно, учитывая, что я выше многих из них). Это раздражает. И хотя я понимаю, что они такие же жертвы этой системы, как и я, но личное ментальное здоровье для меня все-таки дороже. Краем глаза я увидела, что парень снова уткнулся в телефон, и расслабилась. Надо было почитать про Лисетскую, с которой мне предстояло провести две ночи в соседних номерах.

В русской википедии статья о Лисетской была довольно короткая, поэтому я перешла на французскую.

С фотографии в начале статьи на меня смотрела красивая темноволосая женщина лет пятидесяти. У нее было практически круглое лицо и большие глаза, которые чуть щурились, как будто она забыла надеть очки. Я пролистала вниз до биографии и сразу же заметила несколько знакомых имен. Лисетская родилась в 1940 году в Сливене, в Болгарии, но в конце пятидесятых переехала в Париж и общалась там с разными легендарными личностями. Про Барта, Соллерса и Риффатера я что-то слышала, а вот с Симоной де Бовуар, с которой Лисетская дружила и работала над одной из своих первых книг, я была знакома хорошо. Год назад, когда Женя Мыльникова только собиралась открыть в Питере фем-кафе, я проголосовала за название «Симона» в Жениной группе в вк. Не знаю почему, но кафе в итоге назвали «ИКС», в честь писательницы Ив Косовски Седжвик, несмотря на результаты голосования, в котором де Бовуар одержала уверенную победу.

Я вспомнила, что собиралась посмотреть расстояние от отеля до кафе, и закрыла википедию. Тетя пыталась мне объяснить значимость Лисетской, но я понимала, что ей просто почему-то нужно услужить этой неизвестной француженке, и не особенно ей заинтересовалась. Поездка в Питер по тетиной просьбе позволила мне убедить маму, что я могу потом самостоятельно съездить в Хельсинки к Мари, а ради этого я была готова встретиться с кем угодно.

«Я в Питере», – написала я Мари. За окном поезда замер вокзал, и я сразу потянула из-под сиденья чемодан – хотелось поскорее оказаться на улице. Там я должна была поехать в гостиницу, встретить Лисетскую, передать ей книги, поводить ее немного по городу, а потом, через два дня, сесть на другой поезд и, наконец, оказаться в Хельсинки, где меня ждала Мари. Я протолкнулась мимо парня с сумкой и поспешила к выходу из вагона.