Леонид Кабанов - Гибель буревестника

– Прости, до осени жрать надо.

– Рассчитывай, не смог что-то сохранить – проси аванс.

– Эх, Серега, Серега, как ты далек от наших проблем. Вы зарплату деньгами получаете. Пошел в лавку – купил не только хлебушка, но и детишкам конфет.

– Потерпи, Егор. У вас все наладится. Заживете – мы будем вам завидовать.

– Фантазер ты, Сергей. Не за то мы воевали, чтобы наших жен и братьев в советские лагеря отправляли. С какой стати убили вашего работника?

– Егор, завод на военном положении. За брак – отвечай. Конечно, жалко слесаря, но он сам на чекиста полез с железякой. Я понимаю, с ним случился приступ отчаяния. Давай вернемся к нашему разговору лет через десять.

Провожали семейство Гредневых с грустью. Понимали, не скоро увидятся. Александр Владимирович часто хворал, Галина Петровна тоже не блистала здоровьем.

На прощание дед подарил Сашке с Мишкой добротные брюки на двоих да пару рубашек. Валентина улыбалась:

– Папа, мамуля, спасибо вам. Им в школу не в чем ходить. Мишка учится в первую смену, надевает единственные штаны да ботинки. Сашка – во вторую. Он снимает с брата одежку и в ней бежит на занятия. Теперь будет благодать. У каждого своя надевка.

Егор не удержался:

– Пацаны ведь, могут и порвать что-либо.

Валентина отрезала:

– Пороть буду нещадно. Надо с детства приучать к дисциплине и всему прочему.

– Чему прочему? – засмеялся Егор.

– Дурак ты, Горушка, – с любовью обняла мужа Валя.

Пантелей вызвал Егора. Разговор начал без предисловий:

– За гвозди спасибо! Но я о другом. Между четвертым и пятым отделениями есть клин земли, почитай, не паханная целина. Его нужно поднять за неделю.

– Ты с ума сошел, председатель. У меня в бригаде шесть тракторов, и те на ладан дышат. Там работы, почитай, на месяц.

– Я понимаю, но это распоряжение райкома партии. Вас будут три раза кормить. Ночевать – на стане. Думаю, часика четыре на отдых хватит.

– Но, Пантелей…

– Никаких «но». Семь дней, и ни секунды больше. Потом снег ляжет, вас же другие дела ждут.

– Кормить будете, как всегда, водичкой, заправленной крупой, да требухой?

– Угадал. Договорились с соседним мясокомбинатом. Нам по мере необходимости выделят поросячьи кишки, бабы наши их обработают. Чем не мясо?

Егор поморщился:

– Так-то оно так, но ты изверг, председатель.

Пантелей засмеялся:

– Какой есть. По рукам?

Мужчины крепко пожали друг другу руки, и Егор направился домой.

Валентина встретила мужа, в глазах хитринка:

– Угадай новость.

– Кто-то из пацанов пятерку получил?

– Вот и нет.

Она прижалась к мужу:

– На сносях я.

– Как?

– Думаю, девочка у нас родится.

Егор закружил вокруг себя жену. Та слабо отбивалась:

– Пожалей нас, поосторожнее верти, медведь ты эдакий.

Весь разговор слышал сын Саша. Он заорал:

– Ура! У нас появится сестренка. Назовем ее Люба.

– Почему Люба? – спросила мать.

– Мы все ее будем любить, а она – нас.

Увидев, как отец собирается в поле, Саша робко спросил:

– Возьми меня с собой.

– Еще чего. Учиться кто будет?

– Нас временно отпустили по домам.

– На каникулы?

– Нет, училка сорвалась в город домой.

– Расскажи подробнее.

Сын, смущаясь, поведал:

– На русский язык Софья Петровна пришла в коротком платье.

– Что в этом плохого?

– Сережка Беззубов прополз между партами, устроился под ее столом и заглянул под юбку.

Егор, сдерживая улыбку, сказал:

– Нехорошо это, даже отвратительно. Дальше-то что?

– Училка вытащила Серегу из-под стола, надавала пощечин. Он заверещал, как баба. Здесь появился директор. Не разобрался, наорал на Софью. Она и сквозанула до дому.

– Понятно, сын. Вернется твоя училка. Пока собирайся со мной. В помощники возьму на трактор.

Валентина возразила, но Егор отрубил:

– С малолетства пусть приучается к труду. Глядишь, и под юбки девок начнет заглядывать попозже. Да возьмем с собой Серегу, его батя на войне сгинул, мать будет не против, немного трудодней заработает. Я сам схожу к Беззубовым, с тобой сына мать не отпустит.

Егор попил чаю, оделся, вышел во двор. За ним увязались оба сына.

Беззубовы жили через несколько домов, на берегу реки. Подходя к ним, услышали душераздирающий детский крик. Егор рванул калитку и остановился как вкопанный. Мать Сереги Евдокия нещадно била сына широким ремнем. Оба плакали: мать – от горя, сын – от боли.

Егор опустил руку на плечо Евдокии: