Александр Росков - Мешок историй (сборник)

Когда Ваню нашли, он рассказывал, что его водил дедушка какой-то седой, и не по лесу, а по гладенькой дорожке все. А между прочим, от нас и до того места, где Ваню нашли, – одни кочки да болота на двадцать верст.

А ночевали они с дедушкой, как рассказывал Ваня, в овине, где сушились снопы. Кормил его дедушка очень вкусными белыми лепешками. И с собой еще Ване лепешек дал. И тут Ваня достал из карманов вместо лепешек белый мох.

Так вот этот дедушка и был леший-лесовик. Неизвестно, куда бы он увел парня, кабы мать его не отмолила. Леший – он ведь сам кем хошь может прикинуться – и дедушкой, и мужиком волосатым, которого некоторые по недоразумению за снежного человека принимают. А снежный человек – это леший. И поймать его не могут потому, что он исчезать умеет. Вот только был – и нету его. Леший потому что, Шулыкин…

И еще случай был, почти в то же самое время. Пошли мы как-то с подружками по рыжики – я, да Лидка, да Кристина. Только Кристину мать в лес не пускала, не хотела пускать. Ругалась-ругалась, а потому корзину ей бросила, говорит:

– Понеси вас леший!

Ну, мы обрадовались и бегом до самого леса неслись. Кристина-то была старше нас, мать ее и ругала, что она не со своей ровней ходит. А она водилась с нами потому, что мы ей тайные свидания устраивали с парнем, которого она любила.

Ну, вот, значит, зашли мы в лес, стали рыжики попадаться потихоньку. И вдруг видим – кошка черная. Сидит на пне и глядит на нас. Глаза такие большие, блестящие, зеленые.

Мы подумали, это кошка деревенская убежала от кого-нибудь. И решили поймать ее. И до того за ней добегали, что оказались в глухом лесу. Сидим мы на сваленном бурей дереве, а кошка – в десяти метрах от нас глазами зыркает. И вдруг пропала куда-то, как будто сквозь землю провалилась.

Кристя вдруг и говорит:

– Ой, неладно что-то, девки… Поглядите-ко – лес-то какой страшенный. Я такого вжись и не видала. Завела нас эта кошка… Девки, вы молитвы знаете?

Мы с Лидкой заплакали. Вместе с Кристей кое-какие молитвы вспомнили – дело-то еще до войны было, родители наши еще Бога почитали. Прочитали мы вместе «Верую» да воскресную молитву и стали дорогу домой искать. И выбрались кое-как, в потемках домой пришли и без рыжиков.

Шулыкин – он Шулыкин и есть…

Мария Александровна Никитина, г. Архангельск

Родилась я в деревне Шотова Гора Пинежского района Архангельской области в конце 1945 года. Нас, пятерых детишек, воспитывала одна мама. Родом она была из семьи верующих, и сама очень верила в Бога, у нее было много духовных книг.

Наша деревенская церковь, когда-то очень красивая, в то время стояла уже полуразрушенная (тогда в моде был атеизм), и набожные старушки со всей деревни на Рождество Христово и на Пасху собирались у нас в избе. Мама знала очень много молитв, она читала молитвы, соответствующие празднику, а старушки молились.

В переднем углу у нас были образа, перед образами всегда горела лампадка. Мама держала нас в строгости, не пускала на школьные вечера, из-за чего у нее были конфликты с учителями. Нам с сестрой мама не дала вступить в пионеры. Мама никогда не ругалась грубыми словами, никогда не называла людей по прозвищам, что было очень даже принято в деревне. Поэтому и мы знали всех наших деревенских взрослых только по имени-отчеству и здоровались с ними, что вызывало умиление у мужиков и баб.

А еще наша мама лечила молитвами людей. Вот один случай, который мне хорошо запомнился. Я тогда уже в седьмом классе училась.

Наши деревенские бабы поехали зимой на лошадях за сеном в наволок (то есть на луг), и одной женщине что-то попало в рот. Она думала, это труха от сена, а выплюнуть не могла, проглотила. И через несколько дней заболела: ее всю стало ломать, она лишилась аппетита. Но самое странное было в том, что она начала говорить – непроизвольно! – всякие гадости про людей. Нехорошие слова как бы сами, помимо воли, вылетали у нее изо рта.

Женщина эта конюхом работала. Утром на конюшню много людей собиралось, и по утрам происходили эти ругательные «сеансы». Когда она ругалась – изо рта у нее шла пена, она не могла стоять, ей приходилось ложиться.

Знающие люди сказали, что в нее вселился бес. Несчастная пришла за помощью к маме и стала со слезами просить, чтобы мама исцелила ее.