Марина Шпак - Дорога длиною в жизнь

Лёля, хотя и была старше сестры на целых четыре года, долго сторонилась чужих, смотрела исподлобья и была нелюдимой, Валя же, напротив, перезнакомилась и быстро сдружилась со всеми.

Детский дом представлял собой длинное деревянное двухэтажное здание. В больших комнатах всё было просто, но чисто, тепло и уютно по-домашнему.

А вот на летние каникулы их вывозили в пионерский лагерь! Настоящий! С играми, купанием в пруду и, конечно, песнями у костра!

Прудов для купания было два: отдельно для девочек и мальчиков. Валя «плавала», стоя на одной ноге, активно бултыхая в воде руками и второй свободной ногой, так и не научившись плавать. Винила она во всём змей, которых в ту пору было почему-то очень много. Они свешивались, раскачиваясь, с кустарников и ветвей деревьев и с огромным удовольствием бултыхались в воду, им, видимо, тоже хотелось немного охладиться. Дети же с визгом выскакивали из воды и неслись подальше от пруда. И хоть воспитатели и уговаривали их, что бояться не стоит, что это всего лишь ужики, но где там! Поэтому купаться приходилось поочерёдно со змеями!

С братиком им разрешали видеться нечасто. Она хорошо помнила, как однажды уже в конце следующего лета они с Лёлей шли проведать Кольку по безлюдной степи, крепко держась за руки.

Степь была везде, куда хватало глаз, было уже не очень жарко, лёгкий ветерок, поднимая пыль, играл с перекати-полем. Деревьев не было видно. Сначала они шли, весело болтая, Валя, как всегда, что-то напевала, но, когда они стали приближаться к самому опасному месту, веселье как рукой сняло. Справа то и дело стали появляться невысокие холмы, которых девчонки сторонились и боялись. Поговаривали, что за этими холмами живут бурятские шаманы. Но самое жуткое место было впереди, и по мере приближения к нему страх всё больше охватывал их тщедушные тельца.

Это дерево, вон оно, уже близко. Они старались обойти его как можно дальше. Но всё равно всё было видно и даже слышно. Это было странное дерево, будто живое, сплошь увешанное разноцветными ленточками, танцующими в такт с ветром. И звук, непонятно было от чего, как будто лёгкий звон тысячи маленьких колокольчиков заполнял всё пространство около этого волшебно-сказочного дерева. Зрелище было таинственным и завораживающим, детское любопытство так и тянуло подойти поближе, взять себе хоть одну красивую ленточку, но девчонки в детдоме строго-настрого предупредили, что ни в коем случае этого делать было нельзя – шаманы утащат. Кто такие эти шаманы, как они выглядели – никто из них не знал, но дети ведь всегда придумают, из чего сделать страшилку.

Уже почти приблизившись к этому месту, девчонки, закричав от страха, не сговариваясь, пустились бежать, и всё им казалось, что кто-то их вот-вот догонит и схватит!

Вообще жили они в детдоме вовсе неплохо, кормили их хорошо, никакой «дедовщины» отродясь не было, жили, как говорится, одной семьёй. Спальные комнаты были большие, с кроватями в ряд, как в детском саду. И окна огромные, высокие. Валя очень любила сидеть на подоконнике и петь, представляя себя большой артисткой, подстать Бурлаковой Фросе!

– Выступает народная артистка Советского Союза Валентина Попова! – это она, тёмным летним вечером сидит на широком подоконнике детского дома и, вдохновлённая чудесным свежим августовским яблочным воздухом, поёт во весь голос любимые песни: «Ландыши, ландыши, светлого мая привет…», «Портрет, твой портрет, рабочий паспорт и костюм!»

Да, да, вот именно так: «рабочий паспорт и костюм». Ей, десятилетней детдомовской девчонке, было невдомёк, что слова этой песни она бессовестно переврала и пела как услышала: вместо «…работы Пабло Пикассо» в её «исполнении» был паспорт, причём почему-то рабочий, и костюм. Какой там Пикассо в её послевоенном детстве!

Пение изредка прерывалось на поедание ранеток. Никогда больше она не пробовала таких вкусных пахучих и сладких, как мёд, ранеток, как в этом детдомовском яблочном саду. А может, ей только так казалось, что вкуснее этого лакомства ничего нет на свете. Разве что замороженные зимой кусочки ржаного хлеба.

Не удивляйтесь. В детдоме их вполне неплохо кормили, однако хоть война и не коснулась их напрямую – они не видели смерть от разрывов бомб и не прятались в бомбоубежищах, испытывая панический животный страх от низко летящих самолетов с чёрными крестами, но нищету и голод военного детства они испытали и запомнили навсегда. Поэтому, видимо, на всякий случай, оставляли с ужина нарезанные на ровные квадратики кусочки ржаного хлеба и закапывали их в сугробе, втайне друг от друга. Какое счастье было находить через день-два эти превратившиеся в твёрдый камень на сорокаградусном морозе ломтики и угощать ими подружек. Краешек хлебушка нужно было подержать, немного причмокивая, во рту, и когда он чуть растает, отгрызть от него маленький кусочек, распадающийся во рту на тысячу мелких вкуснючих крошек. А летом они придумывали новое лакомство – кусочек чёрного хлебушка сбрызгивали обильно водой и посыпали сахаром, получались настоящие конфеты! Это очень вкусно, не верите – проверьте!